Per metaphor ad experience. Метафора как путь к интеграции: работа через метафору клиента в гештальт-подходе.
Опубликовано в Гештальт Гештальтов-2006 №21
Прислушаемся к тому, как клиенты гештальт-терапевта описывают свои проблемы. «Мне нужно останавливаться, но если я останавливаюсь, то впадаю в ступор. А потом начинаю бороться с этим состоянием», «Я себя задвигаю», «Меня затаскали, заездили…Я как загнанная лошадь», «Я отрываю от себя куски», «Такое состояние, словно голова «уезжает», «Не нахожу себе места», «Надоело все время находиться в рамках!». Все это метафоры состояния клиента, в сконцентрированной форме отражающие его переживания.
Исторически, гештальт-терапия, в противоположность т.н. вербальным формам терапии, фокусируется в значительной степени на том, что лежит за пределами высказывания клиента (не что клиент говорит, а как говорит то, что говорит). Это «за пределами» — представляет собой довольно широкую область, в которой то, что клиентом сказано или не сказано (неосознаваемые области проблемы), каким-то образом выражается им телесно. Но в той же мере вопрос как относится к языку клиента. Поэтому для терапевта важно и то, что является неотъемлемой частью высказывания – это отражение в языке индивидуального опыта индивидуумов в процессе их развития и взаимодействия, а также культурный опыт – опыт рождения, обучения и пребывания в определенной культуре. И индивидуальный, и культурный опыт в значительной мере отражается в метафорах клиента и терапевта. Интеграция вербального выражения с телесным сенсомоторным опытом – целостность и аутентичность переживания — является одним из факторов здоровья индивидуума.
Для того чтобы убедить читателя в важности специального внимания к языку клиента, приведем фрагмент реального «диалога» участника обучающей программы по гештальт-терапии с клиенткой, где каждый из собеседников говорит на своем особенном языке. Фрагмент начала сессии — клиентка пытается описать свою проблему в отношении карьеры, смены работы на более желательную для нее.
К. Понимаете, я сейчас «ни там, ни сям», и вообще, мне хочется махнуть на все рукой…(неподвижна, напряжена)
Т. Давай тогда в эту сторону двинемся, что мешает взяться за дело?
К.У меня слишком высокая планка, не получается… не могу быть все время натянутой, как струна… я так долго не протяну.
Т. А как ты строишь планы?
К. Сначала чувствую себя на эмоциональном подъеме, а потом растекаюсь…(показывает телесно – сначала вытягивается, потом обмякает)
Т. И как тебе в этом состоянии?
К. Плохо…(смотрит на терапевта) Я, наверно, как-то не так рассказываю…
Вот и поговорили! Терапевт не слышит клиента, не слышит себя самого, а также не видит соответствия между языком и телесными феноменами, демонстрируемыми клиентом. С самого начала он ограничен рамками собственных метафор и предубеждением в позитивности движения, хотя клиент привлекает внимание терапевта именно к тому, что не движется. Кроме того, клиент и терапевт пространственно находятся еще и в разных координатах, терапевт, скорее всего, по горизонтали, а клиент, похоже, либо нигде, либо вертикально.
Подчеркнем специально, что язык человека метафоричен в гораздо большей степени, чем мы это себе представляем. Под метафорой в привычном, узком смысле слова, понимают выражения, которые проявляют определенную степень девиантности в их построении — это т.н. литературная или художественная метафора. Она уникальна, поскольку касается более нового и оригинального использования слов, чем использование их в естественной языковой практике (например, я филолог по составу крови).
Между тем, уже в приведенном выше тексте содержится некоторое количество метафор, которыми мы говорим. Такие метафоры стали предметом изучения не только когнитивной лингвистики2, но и социологии, психологии и психотерапии. Когнитивная лингвистика как наука начинается там, где заканчивается традиционная взгляд на метафору как нечто специально сконструированное. «Метафора пронизывает всю нашу повседневную жизнь и проявляется не только в языке, но и в мышлении и действии. Наша обыденная понятийная система, в рамках которой мы мыслим и действуем, метафорична по самой своей сути» (Лакофф, Джонсон, 2004). Отчасти метафора является некой типовой схемой не только понимания, но и действия.
Подобные конвенциальные (типовые) метафоры (терять из виду, узкий смысл, внести ясность) незаметно представлены в нашей обыденной речи и уже не воспринимаются нами как метафоры, превращаясь в устойчивые обороты речи, на которых наше внимание совершенно не фокусируется. Эти устойчивые обороты речи воспринимаются как прямые описания явлений внутреннего мира (у него хрупкая психика); в рамках этой модели мира и действует носитель языка. Эти метафоры можно рассматривать как речевые гештальты, отражающие особенности когнитивных процессов. Таким образом, они находятся в фоне, а их осознавание становится возможным при перераспределении внимания между речевой формой и содержанием речи (с акцентом на форме). Только в этом случае они получают возможность стать для нас фигурой (терапевтических интервенций, в том числе).
Метафора часто определяется как понимание одного понятия, часто абстрактного, через другое, более конкретное, известное человеку через непосредственный физический опыт. Это мостик от знакомого к незнакомому, от очевидного к неочевидному. В ней всегда содержится некоторый концепт (концепты – это принципы, организующие человеческое восприятие). Она также основана на непосредственном сенсомоторном опыте (идти конем, рассмотреть все факты) и на соответствии в физическом и ментальном опыте. Для гештальт-терапевта принципиально важно, что метафора связывает язык с конкретным опытом индивидуума. Внутренний мир человека моделируется по образу внешнего материального мира и поэтому основным источником психологической лексики является лексика «физическая», используемая в метафорическом смысле (Арутюнова, 1976).
В центре внимания когнитивной лингвистики находится не один только язык, но единство языка и человека, действующего в реальном мире. Использование конвенциальных метафор и создание новых также зависит от контекста жизни, контекста терапевтической коммуникации и культурного контекста. Особенности жизни и личной истории, индивидуальный физический опыт, актуальная потребность и особенности сессии существенно влияют на выбор метафоры для данной темы в психотерапии. Когнитивные процессы – это процессы, в ходе которых сенсорные данные, поступающие в мозг, трансформируются в ментальные репрезентации разного типа (образы, фреймы, сценарии), способные удерживаться в памяти человека. И мы не можем говорить о языке в отрыве от этих процессов, памяти, внимания, коммуникации, контекста жизни и особенностей культуры.
Какова же основа использования метафор в терапии вообще и в гештальт-терапии в частности? Арутюнова (1990) называет важными такие свойства метафоры как: слияние в метафоре образа и смысла, концентрация сущности явления, категориальный сдвиг, актуализация случайных связей (новые ассоциации, коннотации и смыслы), неоднозначность — несводимость к буквальному перефразированию, синтетичность, размытость и диффузность значения, возможность различных интерпретаций, апелляция к воображению, а не логике или знанию. Соотнесение этих свойств с особенностями физиологии индивидуума и терапевтическим процессом позволяют нам сформулировать и выделить те ее свойства, которые дают твердое основание для терапевтической работы.
Какова же основа использования метафор в терапии вообще и в гештальт-терапии, в частности?
Во-первых, метафоры используются нами для структурирования своего опыта. Смит в статье «Метафора и фокусирование по Ю. Джендлину»3 пишет, что процесс фокусирования необходим для придания смысла переживанию, с которым клиенту сложно оставаться. Метафора, которую генерирует клиент, интегрирует отчуждаемые части и детали в целостную картину (концентрация сущности явления) и формирует доступ к структуре опыта или переживания. Без подходящей метафоры воспоминание и сообщение фрагментировано – она интегрирует все части опыта, и в том числе, отчуждаемые клиентом. Для неясности, которая часто характерна для состояния клиента, им может быть найдена подходящая метафора, резонирующая с переживанием. Такая метафора расширяет и обогащает смысл его состояния.
В частности, метафоры применяются или могут быть специально применены для описания ощущений или чувств, особенно в том случае, когда их осознавание (и называние) затруднительно для индивидуума из-за их противоречивости, а соприкосновение с ними слишком болезненно. В этом случае обычно используется метафорическая модель физического состояния. Культурная модель гнева (по Лакоффу) отражает его физиологические признаки: повышенную температуру тела, давление, мышечное напряжение, волнение – кипеть от гнева, горячиться. Другие эмоции имеют и другие профили выражения. Так страх выражается через оцепенение, от страха отнимаются ноги, человек застывает от холода, сердце уходит в пятки, человек белеет, мороз идет по коже, дрожат коленки и т.п. Нередко метафоры даже более сочно отражают чувства и состояние клиента, нежели просто названия. Описание эмоциональных состояний содержит больше метафорического языка, чем описание поведения, и чем эти эмоции интенсивнее, тем больше в языке человека метафор (Fainsilber L., Ortony A. 1987).
Терапевт всегда имеет дело со спонтанной и неконтролируемой метафорической экспрессией. Метафора, выражающая состояние клиента, помогает расширить осознавание клиента, поддержать процесс возбуждения и привести к выражению своих переживаний и действию по отношению к адресату потребности (Fox R., 1989). При этом метафора позволяет уменьшить болезненность переживания и сделать его доступным для исследования.
Во-вторых, исследование метафоры важно для облегчения распознавания убеждений клиента о себе и мире, в котором он живет (Жизнь — это праздник, на который меня не пригласили или Что наша жизнь? Комедия страстей…). Это точка зрения индивидуума на свою жизнь. Более того, «метафора проливает свет на активный вклад клиента в свою судьбу и те выборы, которые открываются перед ним для изменения его судьбы» (Lenrow, 2000). Через метафору такие убеждения раскрываются, выражаются и исследуются. Кроме того, что она помогает организовать личный опыт, метафора помогает изучить актуальный опыт нераспознаваемой клиентом полярности. Принципиальным моментом является то, что терапевт не интерпретирует, а лишь помогает клиенту в исследовании его метафоры.
В-третьих, метафоры чрезвычайно удобны для исследования терапевтических отношений (между нами стеклянная дверь, я вас вижу, но не слышу – говорит клиентка). В каком-то смысле метафора является медиатором безопасности, альтернативным средством выражения чувств терапевту. В терапии появляется возможность фокусирования на имеющихся отношениях, их ограничениях и перспективах. В процессе диалогического взаимодействия могут быть установлены особенности восприятия клиентом отношений в терапии и найдены собственные смыслы клиентов, то, как именно эти смыслы отношений возникают и изменяются. «Смысл – это не цель. Это – процесс» (Syms&Whynot,1997)
В-четвертых, каждая метафора имеет свои смысловые следствия, определяющие проблемное поведение клиентов. Она может рассматриваться как концептуальная система, выходы из которой определяются самой этой системой. Иногда она представляет собой своего рода «непереваренный языковый интроект», бессознательно принимаемый за истину и так же неосознанно используемый индивидуумом. В таком случае клиент оказывается в плену стереотипов житейской психологии.
Так, метафора клиентки «она его увела» по отношению к мужу, ушедшему из семьи, может иметь как минимум несколько смысловых и поведенческих следствий
- она его увела, а значит, она сильнее меня (вариант — она колдунья), и я ничего не могу сделать, может быть, вы знаете какие-то способы…
- она его увела, а значит, он не виноват, просто у него нет своей воли, и я могу попробовать увести обратно…
- она его увела, а значит, я тут совсем не при чем, как мне вернуть его обратно…
- она его увела, и это значит, что это я никуда не гожусь, как мне поднять свою самооценку…
С каким-то из этих смыслов клиентки, определяющих ее поведение в жизни и ожидания в отношении терапии, терапевт непременно встретится в сессии. Важно, чтобы он встретился именно со смыслом клиента, а не со своей собственной интерпретацией метафоры (проекцией). Подчеркнем еще раз, что любое метафорическое значение – это значение высказывания ГОВОРЯЩЕГО (слушающий же может услышать что-то свое). Терапевт, разумеется, тоже имеет некоторый набор смыслов, связанных с той или иной метафорой, однако всегда лучше определиться со смыслом клиента.
В-пятых, смысловые следствия метафоры могут быть рассмотрены и как альтернативы. Одна и та же метафора многослойна, т.е. содержит массу смыслов, часть которых может быть рассмотрена клиентом как препятствия, а другая часть как дополнительные возможности. Так, метафора я зависла (не двигаюсь), обозначающая у клиентки поначалу только препятствие к достижению цели, в сессии была переопределена ею как возможность оценить перспективу и позволить себе рассмотреть свои сомнения в отношении того или иного пути к ней.
Гликсон и Гудблатт пишут (1993), что метафора это некое целое (фигура), понимаемое внутри большого контекста (фон), понимание метафоры сродни разрешению проблемы в ее наиболее творческой форме, которое включает акт перцептивного и семантического переструктурирования. Изменение одной метафоры (например, проблемы) на другую (расширяющую возможности) в терапевтической сессии также можно рассматривать как процесс переструктурирования восприятия и смысла проблемы и как выражение творческого приспособления, рождающего новый, соответствующий актуальной ситуации, гештальт.
Изменение метафор в процессе терапии позволяет отследить динамику состояния клиента. Так, состояние депрессии клиенты часто определяют с помощью метафор, сутью которых является переноска тяжелого груза (загруженность, на плечах, словно мешок с грузом, непереносимый груз проблем), в то время как уменьшение депрессии связывается с облегчением или разгрузкой (Levitt et al., 2000). Качественный анализ метафор в процессе психотерапии выявил, например, что успешные клиенты используют свои метафоры и метафоры терапевта для выражения своего внутреннего опыта и опыта терапевтических отношений, в то время как неуспешные (или находящиеся на ранних стадиях терапии) используют их для выражения внешнего опыта (McMullen, 1985).
Практика использования метафор для целей психотерапии имеет два противоположных подхода – это работа с метафорами клиента и работа со специально сконструированными терапевтическими метафорами. Последние – это терапевтические метафоры М. Эриксона, который создавал истории, структурно сходные с проблемой клиента, истории, в которых затруднения клиента эффективно разрешались. Однако это только один из подходов. Теория метафоры дает терапевту ключ для большего понимания языка клиента, обеспечивая структуру для развития интервенций, которые в большей мере соответствуют особенностям перцепции и мышления клиентов. Такое соответствие делает интервенцию принимаемой и ассимилируемой.
Современная теория метафоры рассматривает ее как способ «присвоения мира» (Джонсон, 1987, Ченки, 2002) — все фундаментальные концепции мира метафоричны. В каком-то смысле человек живет в определенной метафоре и живет с помощью метафоры. Например, мы понимаем абстрактное понятие «время» через понятие ценной вещи – тратить время, хранить его, или даже через понятие пространства – пребывать во времени и т.п. Многое зависит от того, какая именно метафора интегрирует проблемный (или беспроблемный) опыт человека, поскольку в языке содержится огромное количество метафорических выражений и, часто, выражений с противоположными значениями. По Джонсону (1987), мы понимаем мир на основании нашего физического (телесного) опыта, который основан на пяти чувствах, и многие абстрактные концепты являются расширением индивидуальных физических концептов. Таким образом, тело человека – это источник нашего метафорического языка, отражающего паттерны человеческого телесного опыта.
Джонсон вводит понятие «образа-схемы» — повторяющегося динамического образца наших процессов восприятия и наших моторных программ, который придает связность и структуру нашему опыту (в повседневной деятельности мы чаще всего думаем и действуем более или менее автоматически, в соответствии с такими схемами). С помощью «образа-схемы» абстрактные непространственные понятия становятся физическими и пространственными, т.е. доступными пониманию через телесный опыт. «Я не умею отстаивать свое мнение» – говорит сгорбившийся в кресле клиент, «Меня это задело» поясняет другой клиент, «Как с ним строить отношения?» — спрашивает клиентка. Последняя метафора характерна для большинства клиентов, которые приходят с проблемами отношений; отношения в нашей культуре – это то, что строят, и, гораздо реже, то, что случается, завязывается или устанавливается. Знание об этом дает терапевту дополнительные возможности для связывания вербального и невербального опыта клиента в единое целое.
Наше умение взаимодействовать с предметами реального мира, развиваемое в детстве, базируется на способности к перцепции, формированию ментальных образов, способности двигаться и манипулировать предметами, т.е. на сенсомоторном опыте, а также способности к формированию и удерживанию в памяти образов. Этот же физический и ментальный опыт лежит в основе метафорического переноса из области физического пространства в ментальное. Джонсон считает, что люди организуют свою жизнь вокруг своих собственных личных и культурных метафор, которые описывают вариант и способ идентификации, понимание ситуации, способ связи с другими людьми, предполагаемый образ действия в будущем – все это зависит от того, какими именно метафорами описывается их опыт. Метафорическая природа межличностной коммуникации обнаруживается и в вербальных, и в невербальных компонентах коммуникации (McNeill,1992)
Марк Джонсон, а затем и другие исследователи, выделили основные кинестетические образные схемы, наиболее важные для человеческого опыта. Это такие схемы как: контейнер (с границей между внутренним и внешним), часть-целое (структура тела и объектов), центр-периферия (центр — это фокус), метафора передачи или связи (локализация одной вещи относительно другой), путь (стартовая точка, траектория, конечная точка), баланс (распределение сил возле оси равновесия). Перечислим последовательно примеры метафор, относящихся к каждому кластеру: все внутри погасло, головное учреждение, в центре внимания, невозможно донести мысль, насколько мы продвинулись, терять душевное равновесие. Пространственная схема включает координатные отношения верх-низ, вперед-назад и схему линейного порядка. Так внутренний мир человека, его внутреннее пространство кодируется через внешние пространственные отношения4. Чаще всего координата «верх» используется для положительной оценки внутреннего мира или внутреннего состояния (высокие чувства, возвышенная душа), а «низ» для отрицательной оценки (низменные побуждения, эмоциональный спад), хотя существуют и исключения.
Развитие здорового ребенка предполагает ассимиляцию таких схем через непосредственный опыт восприятия и движения, а также обучение. Восприимчивость к языку, как предполагает Джонсон, базируется на этих схемах, что и подтверждается огромным количеством метафор, в основе которых они лежат. Это же подтверждается и нейрофизиологическими исследованиями, которые указывают на более быстрое распознавание слов, обозначающих моторные действия, чем слов без такового. Кроме того, участники данного эксперимента реагировали быстрее на те метафорические фразы, которые содержали предварительно показанные действия. (Grafton et al,1997).
Интуитивное чувство своих телесных действий и обуславливает понимание людьми большинства метафор. Например, восстановление чувства баланса означает восстановление благополучия индивидуума (Gibbs&Wilson, 2002). Клиентка руками показывает аптекарские весы и говорит, что колеблется в решении относительно своего партнера (одна из основных образных схем – баланс, которому любой ребенок обучается при поддержании равновесия в ходьбе). Терапевт спрашивает, что будет, если чаша весов пойдет вверх (образная схема верх-низ). Клиентка отвечает, что в этом случае она уходит от партнера, а если вниз, то попадает к нему зависимость, которая тоже ей не нужна. Терапевт просит клиентку сосредоточиться на движении рук. Некоторое время она делает это медленнее, чем в первый раз и…начинает размышлять о том, что колебания около нуля не так уж плохи, она может и отходить, и приближаться в отношениях (смена вертикальной схемы верх-низ на горизонтальную схему вперед-назад, которая больше устраивает клиентку). Сомнение переструктурируется и обозначается как возможность отходить и приближаться.
Часть метафор связана с оральными действиями и другими моторными телесными функциями: опытом дыхания (вдохновение), приема пищи (тошнит от, несъедобная информация, духовный голод, съедать слова), дефекации, движением органов речи (прикуси язык, закрой рот, говорить сквозь зубы), обоняния (совать нос, куда не следует, разнюхивать, аромат радости), вкуса (горечь поражения, сладость любви) и т.п. Перлзовская пищевая метафора – голод, аппетит к чему-то, попробовать, откусить, показать зубы, пожевать, проглотить, переварить — широко используется для описания действий, не имеющих прямого отношения к еде. Опыт приема пищи создает основу для понимания непищевого поведения человека. Эта телесная основа не только исторична. Люди продолжают чувствовать свое тело, и это дает возможность телесным метафорам оставаться живой и активной частью языка.
Таким образом, метафора отражает автоматизацию восприятия и телесного действия и, в гештальт-терминологии, может быть обозначена понятием «фиксированный гештальт». Любой фиксированный гештальт был когда-то полезен в старой и перестал быть полезен в новой ситуации. Более того, многие метафоры были усвоены клиентами автоматически в процессе овладения родным языком и автоматически же используются для выражения своего опыта.
Итак, метафора это отражение связи языка и конкретного опыта. Помещая себя в метафору, мы получаем точку опоры, находящуюся между буквальным и переносным смыслом. Например, «висеть в воздухе» означает состояние неопределенности, здесь буквальный и переносный смысл дополняют друг друга. У такой метафоры есть сенсорный (физический, телесный) опыт (относящийся к функции Ид) и дополняющий сенсорный опыт ментальный аспект – значение или смысл (функция личности). Кроме того, сама метафора в целом представляет собой неосознанный или осознанный (реже) выбор поведения (Эго-функция), ведь можно продолжать «висеть», а можно что-то сделать, чтобы «не висеть». Необходимо также учесть метапослание (намерение, коммуникативный смысл), адресующееся другому человеку (терапевту) при употреблении именно этой метафоры («снимите меня, пожалуйста, и поставьте на землю»? или «вы меня не достанете»?).
При этом терапевт, работающий с метафорой клиента, обращает внимание на то, насколько она связана с культурным, семейным или эмпирическим опытом и насколько именно этот опыт (концепция мира, проблемы) вносит ограничения в жизнь клиента и формирует его проблему. Иногда терапевт может сконцентрироваться на буквальном смысле метафоры (для работы с ментальными ограничениями), расширяя телесный опыт клиента («висеть в воздухе»). Иногда требуется больший акцент на концепции мира, т.е. ментальном аспекте («она его увела»). Более того, для работы с метафорами, ограничивающими опыт клиента, желательно путешествие в другую метафору, расширяющую этот опыт. Это путешествие клиент проделывает либо спонтанно, либо терапевт стимулирует выражение опыта в другой метафоре с рассмотрением ее дополнительных возможностей по отношению к метафоре, выражающей проблему или состояние.
Например, я говорю «Я не могу схватить (вариант - уловить) эту мысль» вместо «Я не понимаю». В сфере физических объектов, если что-то схватить, то можно тщательно рассмотреть, схватывать легче, если вещи находятся на земле и фиксированы. Это и есть эмпирическое основание данной метафоры. Но, чаще всего, у человека есть и другой опыт, который не осознается в данный момент, например, «понимание как свет или инсайт, прозрение» или «понять равно, поймать мысль», и это расширяет его ограниченный эмпирический опыт понимания данной проблемы, давая альтернативные возможности для того, что он хочет сделать. Побуждение клиента исследовать альтернативную метафору – это способ сделать его фиксированную позицию вопросом при одновременной поддержке его интегрированности (Billings, 1991)
Мы уже говорили, что далеко не каждая метафора имеет свой коррелят в индивидуальном опыте клиента (и терапевта). Кроме того, эти самые частые семантические конфигурации бытового языка, представляют собой (для носителя языка) нечто само собой разумеющееся и практически не осознаются. Их автоматическое использование влечет за собой и автоматическое ограничение опыта пределами одной метафоры. Поэтому одним из способов выявления проблемного опыта, в основе которого лежит такая автоматизация, становится фокусирование внимания терапевта на метафоре клиента. Это фокусирование проясняет и данный опыт, и его ограничения, содержащиеся в «образе-схеме», поскольку метафорическое понятие не отражает и не может отражать все без исключения аспекты данного опыта. Например, опыт неопределенности, растерянности может быть представлен другой метафорой (не вишу в воздухе, а продираюсь сквозь дремучий лес). Переход ко второй метафоре дает дополнительные возможности активного действия для достижения ясности в ситуации.
Кроме того, отчасти, метафора представляет собой неосознаваемый межличностный контракт носителей языка на одинаковое понимание опыта, и, в связи с этим, они легко пропускаются терапевтом, не обращающим внимания на особенности языка клиента. Более того, как мы уже упоминали, смысловые и поведенческие следствия одной и той же метафоры для разных индивидуумов тоже могут быть разными. В то же время, индивидуальные (уникальные) метафоры могут и не основываться на физическом опыте, а часто приходят из опыта жизни и личных отношений. Для терапевта такая метафора представляет большие трудности в связи с тем, что терапевт, скорее всего, не имеет описываемого данной метафорой опыта.
В любом случае, выделение терапевтом метафоры клиента из фона его речи дает возможность удивиться его способу взаимодействия с миром и направить интервенцию на преодоление ограничения опыта, заключенного в метафоре. Я не могу его сдвинуть (а что еще можно с ним делать, кроме как двигать? – думает терапевт «интересное взаимодействие…»), бьюсь об него как об стену («зачем клиентка это делает, ей же больно…а стенке нет» — удивляется терапевт), я этого не потяну («что, зачем и куда ты тянешь?»), грузиться проблемой («а чем бы вам хотелось грузиться?), меня вывели из равновесия («что представляло собой твое равновесие, это равновесие между «чем и чем?»), надо рассмотреть проблему со всех сторон (с какой стороны ты уже ее рассмотрел, а с какой нет?).
Кроме того, метафора терапевта по отношению к проявлениям клиента в терапевтической сессии может оказаться удачной интервенцией, поскольку в интегрированной форме доносит до клиента смысл его поведения. Одной из запомнившихся своим эффектом метафор была метафора «пожизненного приговора» в отношении неизбывной вины клиентки, бесконечных порицаний и оправданий за свое поведение в жизни и на терапии. «Осужденная на пожизненное заключение», «сама себе осужденная, адвокат, прокурор и судья», клиентка отреагировала на метафору терапевта длительным молчанием и, затем, словами о том, что вряд ли заслуживает такого срока, даже если и делает ошибки.
Метафора обычно появляется в предконтакте, когда клиент (сам или с помощью терапевта) пытается описать свое состояние, находясь при этом в слиянии со своим способом создания проблемного опыта. Один из путей выхода из такого слияния дает метафора, описывающая проблему или жизненное пространство клиента интегративно. Овеществляя опыт и перемещая его из внутреннего мира во внешний, она делает видимым то, что было скрыто в рассказе клиента о себе или в его заторможенной телесной экспрессии, проясняет то, как именно клиент создает свой мир и каков этот мир для него. Переживание обретает свою форму. Появление в сессии фигуры, т.е. метафоры проблемы (на фоне жизни клиента) также задает дистанцию, необходимую для лучшего исследования его трудностей. Появление метафоры знаменует выход из предконтакта. Даже, если мы просто наблюдаем за метафорами клиента, мы начинаем осознавать, какова его модель реальности, как он с ее помощью объясняет свое прошлое или предсказывает свое будущее.
В начале сессии терапевту полезно немного притормаживать свою спонтанную метафорическую экспрессию и поддерживать метафорическую экспрессию клиента, чтобы сразу не оказаться с клиентом в разных плоскостях и пространствах, как это стало ясно из первого примера в начале статьи. Следующая фаза работы — это исследование метафоры, а через нее исследование проблемы и состояния клиента. Предложение же терапевтом своей метафоры может быть эффективным в нескольких случаях – для характеристики терапевтических отношений, как свой собственный личностный ответ на проявления клиента в данной сессии и в случае встречи метафор клиента и терапевта, метафор с различными следствиями-возможностями.
Поскольку метафора имплицитно содержит в себе информацию, касающуюся базовых идей и убеждений, чувств, поведения и возможностей, терапевт может продолжить работу с метафорой, поддерживая процесс контакта клиента со своим переживанием, потребностью, убеждениями, препятствиями, стратегиями приспособления, неосознаваемыми возможностями и реальным поведением в сессии. Все эти вещи метафора привносит в работающую целостность. Как и проблема клиента, она существует на нескольких уровнях, и процесс контакта с ней позволяет прояснить структуру опыта – восприятие проблемы, убеждения, ценности, обычные паттерны поведения и ранее невидимые для клиента альтернативы. Все это помогает клиенту принять, интегрировать и сформировать новое о себе представление, включающее ранее неосознаваемые его части.
Представим на ваше рассмотрение две работы, в которых терапевт был внимателен к тем метафорам, которые появлялись в речи клиента.
Прислушаемся к тому, как клиенты гештальт-терапевта описывают свои проблемы. «Мне нужно останавливаться, но если я останавливаюсь, то впадаю в ступор. А потом начинаю бороться с этим состоянием», «Я себя задвигаю», «Меня затаскали, заездили…Я как загнанная лошадь», «Я отрываю от себя куски», «Такое состояние, словно голова «уезжает», «Не нахожу себе места», «Надоело все время находиться в рамках!». Все это метафоры состояния клиента, в сконцентрированной форме отражающие его переживания.
Исторически, гештальт-терапия, в противоположность т.н. вербальным формам терапии, фокусируется в значительной степени на том, что лежит за пределами высказывания клиента (не что клиент говорит, а как говорит то, что говорит). Это «за пределами» — представляет собой довольно широкую область, в которой то, что клиентом сказано или не сказано (неосознаваемые области проблемы), каким-то образом выражается им телесно. Но в той же мере вопрос как относится к языку клиента. Поэтому для терапевта важно и то, что является неотъемлемой частью высказывания – это отражение в языке индивидуального опыта индивидуумов в процессе их развития и взаимодействия, а также культурный опыт – опыт рождения, обучения и пребывания в определенной культуре. И индивидуальный, и культурный опыт в значительной мере отражается в метафорах клиента и терапевта. Интеграция вербального выражения с телесным сенсомоторным опытом – целостность и аутентичность переживания — является одним из факторов здоровья индивидуума.
Для того чтобы убедить читателя в важности специального внимания к языку клиента, приведем фрагмент реального «диалога» участника обучающей программы по гештальт-терапии с клиенткой, где каждый из собеседников говорит на своем особенном языке. Фрагмент начала сессии — клиентка пытается описать свою проблему в отношении карьеры, смены работы на более желательную для нее.
К. Понимаете, я сейчас «ни там, ни сям», и вообще, мне хочется махнуть на все рукой…(неподвижна, напряжена)
Т. Давай тогда в эту сторону двинемся, что мешает взяться за дело?
К.У меня слишком высокая планка, не получается… не могу быть все время натянутой, как струна… я так долго не протяну.
Т. А как ты строишь планы?
К. Сначала чувствую себя на эмоциональном подъеме, а потом растекаюсь…(показывает телесно – сначала вытягивается, потом обмякает)
Т. И как тебе в этом состоянии?
К. Плохо…(смотрит на терапевта) Я, наверно, как-то не так рассказываю…
Вот и поговорили! Терапевт не слышит клиента, не слышит себя самого, а также не видит соответствия между языком и телесными феноменами, демонстрируемыми клиентом. С самого начала он ограничен рамками собственных метафор и предубеждением в позитивности движения, хотя клиент привлекает внимание терапевта именно к тому, что не движется. Кроме того, клиент и терапевт пространственно находятся еще и в разных координатах, терапевт, скорее всего, по горизонтали, а клиент, похоже, либо нигде, либо вертикально.
Подчеркнем специально, что язык человека метафоричен в гораздо большей степени, чем мы это себе представляем. Под метафорой в привычном, узком смысле слова, понимают выражения, которые проявляют определенную степень девиантности в их построении — это т.н. литературная или художественная метафора. Она уникальна, поскольку касается более нового и оригинального использования слов, чем использование их в естественной языковой практике (например, я филолог по составу крови).
Между тем, уже в приведенном выше тексте содержится некоторое количество метафор, которыми мы говорим. Такие метафоры стали предметом изучения не только когнитивной лингвистики2, но и социологии, психологии и психотерапии. Когнитивная лингвистика как наука начинается там, где заканчивается традиционная взгляд на метафору как нечто специально сконструированное. «Метафора пронизывает всю нашу повседневную жизнь и проявляется не только в языке, но и в мышлении и действии. Наша обыденная понятийная система, в рамках которой мы мыслим и действуем, метафорична по самой своей сути» (Лакофф, Джонсон, 2004). Отчасти метафора является некой типовой схемой не только понимания, но и действия.
Подобные конвенциальные (типовые) метафоры (терять из виду, узкий смысл, внести ясность) незаметно представлены в нашей обыденной речи и уже не воспринимаются нами как метафоры, превращаясь в устойчивые обороты речи, на которых наше внимание совершенно не фокусируется. Эти устойчивые обороты речи воспринимаются как прямые описания явлений внутреннего мира (у него хрупкая психика); в рамках этой модели мира и действует носитель языка. Эти метафоры можно рассматривать как речевые гештальты, отражающие особенности когнитивных процессов. Таким образом, они находятся в фоне, а их осознавание становится возможным при перераспределении внимания между речевой формой и содержанием речи (с акцентом на форме). Только в этом случае они получают возможность стать для нас фигурой (терапевтических интервенций, в том числе).
Метафора часто определяется как понимание одного понятия, часто абстрактного, через другое, более конкретное, известное человеку через непосредственный физический опыт. Это мостик от знакомого к незнакомому, от очевидного к неочевидному. В ней всегда содержится некоторый концепт (концепты – это принципы, организующие человеческое восприятие). Она также основана на непосредственном сенсомоторном опыте (идти конем, рассмотреть все факты) и на соответствии в физическом и ментальном опыте. Для гештальт-терапевта принципиально важно, что метафора связывает язык с конкретным опытом индивидуума. Внутренний мир человека моделируется по образу внешнего материального мира и поэтому основным источником психологической лексики является лексика «физическая», используемая в метафорическом смысле (Арутюнова, 1976).
В центре внимания когнитивной лингвистики находится не один только язык, но единство языка и человека, действующего в реальном мире. Использование конвенциальных метафор и создание новых также зависит от контекста жизни, контекста терапевтической коммуникации и культурного контекста. Особенности жизни и личной истории, индивидуальный физический опыт, актуальная потребность и особенности сессии существенно влияют на выбор метафоры для данной темы в психотерапии. Когнитивные процессы – это процессы, в ходе которых сенсорные данные, поступающие в мозг, трансформируются в ментальные репрезентации разного типа (образы, фреймы, сценарии), способные удерживаться в памяти человека. И мы не можем говорить о языке в отрыве от этих процессов, памяти, внимания, коммуникации, контекста жизни и особенностей культуры.
Какова же основа использования метафор в терапии вообще и в гештальт-терапии в частности? Арутюнова (1990) называет важными такие свойства метафоры как: слияние в метафоре образа и смысла, концентрация сущности явления, категориальный сдвиг, актуализация случайных связей (новые ассоциации, коннотации и смыслы), неоднозначность — несводимость к буквальному перефразированию, синтетичность, размытость и диффузность значения, возможность различных интерпретаций, апелляция к воображению, а не логике или знанию. Соотнесение этих свойств с особенностями физиологии индивидуума и терапевтическим процессом позволяют нам сформулировать и выделить те ее свойства, которые дают твердое основание для терапевтической работы.
Какова же основа использования метафор в терапии вообще и в гештальт-терапии, в частности?
Во-первых, метафоры используются нами для структурирования своего опыта. Смит в статье «Метафора и фокусирование по Ю. Джендлину»3 пишет, что процесс фокусирования необходим для придания смысла переживанию, с которым клиенту сложно оставаться. Метафора, которую генерирует клиент, интегрирует отчуждаемые части и детали в целостную картину (концентрация сущности явления) и формирует доступ к структуре опыта или переживания. Без подходящей метафоры воспоминание и сообщение фрагментировано – она интегрирует все части опыта, и в том числе, отчуждаемые клиентом. Для неясности, которая часто характерна для состояния клиента, им может быть найдена подходящая метафора, резонирующая с переживанием. Такая метафора расширяет и обогащает смысл его состояния.
В частности, метафоры применяются или могут быть специально применены для описания ощущений или чувств, особенно в том случае, когда их осознавание (и называние) затруднительно для индивидуума из-за их противоречивости, а соприкосновение с ними слишком болезненно. В этом случае обычно используется метафорическая модель физического состояния. Культурная модель гнева (по Лакоффу) отражает его физиологические признаки: повышенную температуру тела, давление, мышечное напряжение, волнение – кипеть от гнева, горячиться. Другие эмоции имеют и другие профили выражения. Так страх выражается через оцепенение, от страха отнимаются ноги, человек застывает от холода, сердце уходит в пятки, человек белеет, мороз идет по коже, дрожат коленки и т.п. Нередко метафоры даже более сочно отражают чувства и состояние клиента, нежели просто названия. Описание эмоциональных состояний содержит больше метафорического языка, чем описание поведения, и чем эти эмоции интенсивнее, тем больше в языке человека метафор (Fainsilber L., Ortony A. 1987).
Терапевт всегда имеет дело со спонтанной и неконтролируемой метафорической экспрессией. Метафора, выражающая состояние клиента, помогает расширить осознавание клиента, поддержать процесс возбуждения и привести к выражению своих переживаний и действию по отношению к адресату потребности (Fox R., 1989). При этом метафора позволяет уменьшить болезненность переживания и сделать его доступным для исследования.
Во-вторых, исследование метафоры важно для облегчения распознавания убеждений клиента о себе и мире, в котором он живет (Жизнь — это праздник, на который меня не пригласили или Что наша жизнь? Комедия страстей…). Это точка зрения индивидуума на свою жизнь. Более того, «метафора проливает свет на активный вклад клиента в свою судьбу и те выборы, которые открываются перед ним для изменения его судьбы» (Lenrow, 2000). Через метафору такие убеждения раскрываются, выражаются и исследуются. Кроме того, что она помогает организовать личный опыт, метафора помогает изучить актуальный опыт нераспознаваемой клиентом полярности. Принципиальным моментом является то, что терапевт не интерпретирует, а лишь помогает клиенту в исследовании его метафоры.
В-третьих, метафоры чрезвычайно удобны для исследования терапевтических отношений (между нами стеклянная дверь, я вас вижу, но не слышу – говорит клиентка). В каком-то смысле метафора является медиатором безопасности, альтернативным средством выражения чувств терапевту. В терапии появляется возможность фокусирования на имеющихся отношениях, их ограничениях и перспективах. В процессе диалогического взаимодействия могут быть установлены особенности восприятия клиентом отношений в терапии и найдены собственные смыслы клиентов, то, как именно эти смыслы отношений возникают и изменяются. «Смысл – это не цель. Это – процесс» (Syms&Whynot,1997)
В-четвертых, каждая метафора имеет свои смысловые следствия, определяющие проблемное поведение клиентов. Она может рассматриваться как концептуальная система, выходы из которой определяются самой этой системой. Иногда она представляет собой своего рода «непереваренный языковый интроект», бессознательно принимаемый за истину и так же неосознанно используемый индивидуумом. В таком случае клиент оказывается в плену стереотипов житейской психологии.
Так, метафора клиентки «она его увела» по отношению к мужу, ушедшему из семьи, может иметь как минимум несколько смысловых и поведенческих следствий
- она его увела, а значит, она сильнее меня (вариант — она колдунья), и я ничего не могу сделать, может быть, вы знаете какие-то способы…
- она его увела, а значит, он не виноват, просто у него нет своей воли, и я могу попробовать увести обратно…
- она его увела, а значит, я тут совсем не при чем, как мне вернуть его обратно…
- она его увела, и это значит, что это я никуда не гожусь, как мне поднять свою самооценку…
С каким-то из этих смыслов клиентки, определяющих ее поведение в жизни и ожидания в отношении терапии, терапевт непременно встретится в сессии. Важно, чтобы он встретился именно со смыслом клиента, а не со своей собственной интерпретацией метафоры (проекцией). Подчеркнем еще раз, что любое метафорическое значение – это значение высказывания ГОВОРЯЩЕГО (слушающий же может услышать что-то свое). Терапевт, разумеется, тоже имеет некоторый набор смыслов, связанных с той или иной метафорой, однако всегда лучше определиться со смыслом клиента.
В-пятых, смысловые следствия метафоры могут быть рассмотрены и как альтернативы. Одна и та же метафора многослойна, т.е. содержит массу смыслов, часть которых может быть рассмотрена клиентом как препятствия, а другая часть как дополнительные возможности. Так, метафора я зависла (не двигаюсь), обозначающая у клиентки поначалу только препятствие к достижению цели, в сессии была переопределена ею как возможность оценить перспективу и позволить себе рассмотреть свои сомнения в отношении того или иного пути к ней.
Гликсон и Гудблатт пишут (1993), что метафора это некое целое (фигура), понимаемое внутри большого контекста (фон), понимание метафоры сродни разрешению проблемы в ее наиболее творческой форме, которое включает акт перцептивного и семантического переструктурирования. Изменение одной метафоры (например, проблемы) на другую (расширяющую возможности) в терапевтической сессии также можно рассматривать как процесс переструктурирования восприятия и смысла проблемы и как выражение творческого приспособления, рождающего новый, соответствующий актуальной ситуации, гештальт.
Изменение метафор в процессе терапии позволяет отследить динамику состояния клиента. Так, состояние депрессии клиенты часто определяют с помощью метафор, сутью которых является переноска тяжелого груза (загруженность, на плечах, словно мешок с грузом, непереносимый груз проблем), в то время как уменьшение депрессии связывается с облегчением или разгрузкой (Levitt et al., 2000). Качественный анализ метафор в процессе психотерапии выявил, например, что успешные клиенты используют свои метафоры и метафоры терапевта для выражения своего внутреннего опыта и опыта терапевтических отношений, в то время как неуспешные (или находящиеся на ранних стадиях терапии) используют их для выражения внешнего опыта (McMullen, 1985).
Практика использования метафор для целей психотерапии имеет два противоположных подхода – это работа с метафорами клиента и работа со специально сконструированными терапевтическими метафорами. Последние – это терапевтические метафоры М. Эриксона, который создавал истории, структурно сходные с проблемой клиента, истории, в которых затруднения клиента эффективно разрешались. Однако это только один из подходов. Теория метафоры дает терапевту ключ для большего понимания языка клиента, обеспечивая структуру для развития интервенций, которые в большей мере соответствуют особенностям перцепции и мышления клиентов. Такое соответствие делает интервенцию принимаемой и ассимилируемой.
Современная теория метафоры рассматривает ее как способ «присвоения мира» (Джонсон, 1987, Ченки, 2002) — все фундаментальные концепции мира метафоричны. В каком-то смысле человек живет в определенной метафоре и живет с помощью метафоры. Например, мы понимаем абстрактное понятие «время» через понятие ценной вещи – тратить время, хранить его, или даже через понятие пространства – пребывать во времени и т.п. Многое зависит от того, какая именно метафора интегрирует проблемный (или беспроблемный) опыт человека, поскольку в языке содержится огромное количество метафорических выражений и, часто, выражений с противоположными значениями. По Джонсону (1987), мы понимаем мир на основании нашего физического (телесного) опыта, который основан на пяти чувствах, и многие абстрактные концепты являются расширением индивидуальных физических концептов. Таким образом, тело человека – это источник нашего метафорического языка, отражающего паттерны человеческого телесного опыта.
Джонсон вводит понятие «образа-схемы» — повторяющегося динамического образца наших процессов восприятия и наших моторных программ, который придает связность и структуру нашему опыту (в повседневной деятельности мы чаще всего думаем и действуем более или менее автоматически, в соответствии с такими схемами). С помощью «образа-схемы» абстрактные непространственные понятия становятся физическими и пространственными, т.е. доступными пониманию через телесный опыт. «Я не умею отстаивать свое мнение» – говорит сгорбившийся в кресле клиент, «Меня это задело» поясняет другой клиент, «Как с ним строить отношения?» — спрашивает клиентка. Последняя метафора характерна для большинства клиентов, которые приходят с проблемами отношений; отношения в нашей культуре – это то, что строят, и, гораздо реже, то, что случается, завязывается или устанавливается. Знание об этом дает терапевту дополнительные возможности для связывания вербального и невербального опыта клиента в единое целое.
Наше умение взаимодействовать с предметами реального мира, развиваемое в детстве, базируется на способности к перцепции, формированию ментальных образов, способности двигаться и манипулировать предметами, т.е. на сенсомоторном опыте, а также способности к формированию и удерживанию в памяти образов. Этот же физический и ментальный опыт лежит в основе метафорического переноса из области физического пространства в ментальное. Джонсон считает, что люди организуют свою жизнь вокруг своих собственных личных и культурных метафор, которые описывают вариант и способ идентификации, понимание ситуации, способ связи с другими людьми, предполагаемый образ действия в будущем – все это зависит от того, какими именно метафорами описывается их опыт. Метафорическая природа межличностной коммуникации обнаруживается и в вербальных, и в невербальных компонентах коммуникации (McNeill,1992)
Марк Джонсон, а затем и другие исследователи, выделили основные кинестетические образные схемы, наиболее важные для человеческого опыта. Это такие схемы как: контейнер (с границей между внутренним и внешним), часть-целое (структура тела и объектов), центр-периферия (центр — это фокус), метафора передачи или связи (локализация одной вещи относительно другой), путь (стартовая точка, траектория, конечная точка), баланс (распределение сил возле оси равновесия). Перечислим последовательно примеры метафор, относящихся к каждому кластеру: все внутри погасло, головное учреждение, в центре внимания, невозможно донести мысль, насколько мы продвинулись, терять душевное равновесие. Пространственная схема включает координатные отношения верх-низ, вперед-назад и схему линейного порядка. Так внутренний мир человека, его внутреннее пространство кодируется через внешние пространственные отношения4. Чаще всего координата «верх» используется для положительной оценки внутреннего мира или внутреннего состояния (высокие чувства, возвышенная душа), а «низ» для отрицательной оценки (низменные побуждения, эмоциональный спад), хотя существуют и исключения.
Развитие здорового ребенка предполагает ассимиляцию таких схем через непосредственный опыт восприятия и движения, а также обучение. Восприимчивость к языку, как предполагает Джонсон, базируется на этих схемах, что и подтверждается огромным количеством метафор, в основе которых они лежат. Это же подтверждается и нейрофизиологическими исследованиями, которые указывают на более быстрое распознавание слов, обозначающих моторные действия, чем слов без такового. Кроме того, участники данного эксперимента реагировали быстрее на те метафорические фразы, которые содержали предварительно показанные действия. (Grafton et al,1997).
Интуитивное чувство своих телесных действий и обуславливает понимание людьми большинства метафор. Например, восстановление чувства баланса означает восстановление благополучия индивидуума (Gibbs&Wilson, 2002). Клиентка руками показывает аптекарские весы и говорит, что колеблется в решении относительно своего партнера (одна из основных образных схем – баланс, которому любой ребенок обучается при поддержании равновесия в ходьбе). Терапевт спрашивает, что будет, если чаша весов пойдет вверх (образная схема верх-низ). Клиентка отвечает, что в этом случае она уходит от партнера, а если вниз, то попадает к нему зависимость, которая тоже ей не нужна. Терапевт просит клиентку сосредоточиться на движении рук. Некоторое время она делает это медленнее, чем в первый раз и…начинает размышлять о том, что колебания около нуля не так уж плохи, она может и отходить, и приближаться в отношениях (смена вертикальной схемы верх-низ на горизонтальную схему вперед-назад, которая больше устраивает клиентку). Сомнение переструктурируется и обозначается как возможность отходить и приближаться.
Часть метафор связана с оральными действиями и другими моторными телесными функциями: опытом дыхания (вдохновение), приема пищи (тошнит от, несъедобная информация, духовный голод, съедать слова), дефекации, движением органов речи (прикуси язык, закрой рот, говорить сквозь зубы), обоняния (совать нос, куда не следует, разнюхивать, аромат радости), вкуса (горечь поражения, сладость любви) и т.п. Перлзовская пищевая метафора – голод, аппетит к чему-то, попробовать, откусить, показать зубы, пожевать, проглотить, переварить — широко используется для описания действий, не имеющих прямого отношения к еде. Опыт приема пищи создает основу для понимания непищевого поведения человека. Эта телесная основа не только исторична. Люди продолжают чувствовать свое тело, и это дает возможность телесным метафорам оставаться живой и активной частью языка.
Таким образом, метафора отражает автоматизацию восприятия и телесного действия и, в гештальт-терминологии, может быть обозначена понятием «фиксированный гештальт». Любой фиксированный гештальт был когда-то полезен в старой и перестал быть полезен в новой ситуации. Более того, многие метафоры были усвоены клиентами автоматически в процессе овладения родным языком и автоматически же используются для выражения своего опыта.
Итак, метафора это отражение связи языка и конкретного опыта. Помещая себя в метафору, мы получаем точку опоры, находящуюся между буквальным и переносным смыслом. Например, «висеть в воздухе» означает состояние неопределенности, здесь буквальный и переносный смысл дополняют друг друга. У такой метафоры есть сенсорный (физический, телесный) опыт (относящийся к функции Ид) и дополняющий сенсорный опыт ментальный аспект – значение или смысл (функция личности). Кроме того, сама метафора в целом представляет собой неосознанный или осознанный (реже) выбор поведения (Эго-функция), ведь можно продолжать «висеть», а можно что-то сделать, чтобы «не висеть». Необходимо также учесть метапослание (намерение, коммуникативный смысл), адресующееся другому человеку (терапевту) при употреблении именно этой метафоры («снимите меня, пожалуйста, и поставьте на землю»? или «вы меня не достанете»?).
При этом терапевт, работающий с метафорой клиента, обращает внимание на то, насколько она связана с культурным, семейным или эмпирическим опытом и насколько именно этот опыт (концепция мира, проблемы) вносит ограничения в жизнь клиента и формирует его проблему. Иногда терапевт может сконцентрироваться на буквальном смысле метафоры (для работы с ментальными ограничениями), расширяя телесный опыт клиента («висеть в воздухе»). Иногда требуется больший акцент на концепции мира, т.е. ментальном аспекте («она его увела»). Более того, для работы с метафорами, ограничивающими опыт клиента, желательно путешествие в другую метафору, расширяющую этот опыт. Это путешествие клиент проделывает либо спонтанно, либо терапевт стимулирует выражение опыта в другой метафоре с рассмотрением ее дополнительных возможностей по отношению к метафоре, выражающей проблему или состояние.
Например, я говорю «Я не могу схватить (вариант - уловить) эту мысль» вместо «Я не понимаю». В сфере физических объектов, если что-то схватить, то можно тщательно рассмотреть, схватывать легче, если вещи находятся на земле и фиксированы. Это и есть эмпирическое основание данной метафоры. Но, чаще всего, у человека есть и другой опыт, который не осознается в данный момент, например, «понимание как свет или инсайт, прозрение» или «понять равно, поймать мысль», и это расширяет его ограниченный эмпирический опыт понимания данной проблемы, давая альтернативные возможности для того, что он хочет сделать. Побуждение клиента исследовать альтернативную метафору – это способ сделать его фиксированную позицию вопросом при одновременной поддержке его интегрированности (Billings, 1991)
Мы уже говорили, что далеко не каждая метафора имеет свой коррелят в индивидуальном опыте клиента (и терапевта). Кроме того, эти самые частые семантические конфигурации бытового языка, представляют собой (для носителя языка) нечто само собой разумеющееся и практически не осознаются. Их автоматическое использование влечет за собой и автоматическое ограничение опыта пределами одной метафоры. Поэтому одним из способов выявления проблемного опыта, в основе которого лежит такая автоматизация, становится фокусирование внимания терапевта на метафоре клиента. Это фокусирование проясняет и данный опыт, и его ограничения, содержащиеся в «образе-схеме», поскольку метафорическое понятие не отражает и не может отражать все без исключения аспекты данного опыта. Например, опыт неопределенности, растерянности может быть представлен другой метафорой (не вишу в воздухе, а продираюсь сквозь дремучий лес). Переход ко второй метафоре дает дополнительные возможности активного действия для достижения ясности в ситуации.
Кроме того, отчасти, метафора представляет собой неосознаваемый межличностный контракт носителей языка на одинаковое понимание опыта, и, в связи с этим, они легко пропускаются терапевтом, не обращающим внимания на особенности языка клиента. Более того, как мы уже упоминали, смысловые и поведенческие следствия одной и той же метафоры для разных индивидуумов тоже могут быть разными. В то же время, индивидуальные (уникальные) метафоры могут и не основываться на физическом опыте, а часто приходят из опыта жизни и личных отношений. Для терапевта такая метафора представляет большие трудности в связи с тем, что терапевт, скорее всего, не имеет описываемого данной метафорой опыта.
В любом случае, выделение терапевтом метафоры клиента из фона его речи дает возможность удивиться его способу взаимодействия с миром и направить интервенцию на преодоление ограничения опыта, заключенного в метафоре. Я не могу его сдвинуть (а что еще можно с ним делать, кроме как двигать? – думает терапевт «интересное взаимодействие…»), бьюсь об него как об стену («зачем клиентка это делает, ей же больно…а стенке нет» — удивляется терапевт), я этого не потяну («что, зачем и куда ты тянешь?»), грузиться проблемой («а чем бы вам хотелось грузиться?), меня вывели из равновесия («что представляло собой твое равновесие, это равновесие между «чем и чем?»), надо рассмотреть проблему со всех сторон (с какой стороны ты уже ее рассмотрел, а с какой нет?).
Кроме того, метафора терапевта по отношению к проявлениям клиента в терапевтической сессии может оказаться удачной интервенцией, поскольку в интегрированной форме доносит до клиента смысл его поведения. Одной из запомнившихся своим эффектом метафор была метафора «пожизненного приговора» в отношении неизбывной вины клиентки, бесконечных порицаний и оправданий за свое поведение в жизни и на терапии. «Осужденная на пожизненное заключение», «сама себе осужденная, адвокат, прокурор и судья», клиентка отреагировала на метафору терапевта длительным молчанием и, затем, словами о том, что вряд ли заслуживает такого срока, даже если и делает ошибки.
Метафора обычно появляется в предконтакте, когда клиент (сам или с помощью терапевта) пытается описать свое состояние, находясь при этом в слиянии со своим способом создания проблемного опыта. Один из путей выхода из такого слияния дает метафора, описывающая проблему или жизненное пространство клиента интегративно. Овеществляя опыт и перемещая его из внутреннего мира во внешний, она делает видимым то, что было скрыто в рассказе клиента о себе или в его заторможенной телесной экспрессии, проясняет то, как именно клиент создает свой мир и каков этот мир для него. Переживание обретает свою форму. Появление в сессии фигуры, т.е. метафоры проблемы (на фоне жизни клиента) также задает дистанцию, необходимую для лучшего исследования его трудностей. Появление метафоры знаменует выход из предконтакта. Даже, если мы просто наблюдаем за метафорами клиента, мы начинаем осознавать, какова его модель реальности, как он с ее помощью объясняет свое прошлое или предсказывает свое будущее.
В начале сессии терапевту полезно немного притормаживать свою спонтанную метафорическую экспрессию и поддерживать метафорическую экспрессию клиента, чтобы сразу не оказаться с клиентом в разных плоскостях и пространствах, как это стало ясно из первого примера в начале статьи. Следующая фаза работы — это исследование метафоры, а через нее исследование проблемы и состояния клиента. Предложение же терапевтом своей метафоры может быть эффективным в нескольких случаях – для характеристики терапевтических отношений, как свой собственный личностный ответ на проявления клиента в данной сессии и в случае встречи метафор клиента и терапевта, метафор с различными следствиями-возможностями.
Поскольку метафора имплицитно содержит в себе информацию, касающуюся базовых идей и убеждений, чувств, поведения и возможностей, терапевт может продолжить работу с метафорой, поддерживая процесс контакта клиента со своим переживанием, потребностью, убеждениями, препятствиями, стратегиями приспособления, неосознаваемыми возможностями и реальным поведением в сессии. Все эти вещи метафора привносит в работающую целостность. Как и проблема клиента, она существует на нескольких уровнях, и процесс контакта с ней позволяет прояснить структуру опыта – восприятие проблемы, убеждения, ценности, обычные паттерны поведения и ранее невидимые для клиента альтернативы. Все это помогает клиенту принять, интегрировать и сформировать новое о себе представление, включающее ранее неосознаваемые его части.
Представим на ваше рассмотрение две работы, в которых терапевт был внимателен к тем метафорам, которые появлялись в речи клиента.
И.Д. Булюбаш
Клиентка говорит о том, что ее сексуальный партнер не интересен ей как человек, в то же время она испытывает к нему сексуальное желание. У нее много к нему претензий, она перечисляет их и просит терапевта сказать (со стороны), как эти претензии выглядят. А выглядят они так, что партнер должен нести ответственность за многое, что с ней происходит, и даже за поведение других людей, которые с клиенткой контактируют. Однако она уже приняла решение с ним больше не встречаться и хочет вернуться к ясности расставания, которая уже была. В момент рассказа плачет, смотрит на терапевта с надеждой, ничего не спрашивает и ни о чем не просит. У терапевта возникает ощущение, что клиентка ждет решения, которое бы ее успокоило и вернуло утраченную ясность позиции…или разрешения на желаемую близость, которое бы избавило ее от ответственности.
Т. Чего бы ты хотела в этой сессии?
К. Меня разрывает на две части…
Т. От чего?
К. Оттого, что я решила не встречаться и …продолжаю встречаться…он мне не интересен и у меня есть к нему сексуальное чувство… мы очень здесь близки
Т.Тебе нельзя так поступать?
К. Да, так нельзя!
Т. Что было, когда ты себе запрещала, не встречалась…
К. Когда я себе уже запрещала встречаться, мне было спокойно, устойчиво, основательно…При запрете все ясно.
Т. Спокойно…устойчиво…ясно… Запрет придает устойчивость, опору, ясность… А каково же состояние «можно»?
К. Головокружение…мурашки по коже…кисель какой-то … (тело распластывается по креслу)
Т. С одной стороны устойчивость и ясность запрета… с другой «кисельность разрешения», головокружение…(телесно показывает полюса) А ты где?
К. Когда я себе запрещаю, я держусь за себя, опираюсь на себя… (держит спину, смотрит прямо)
Т. На себя?
К. На себя!
Т. А когда разрешаешь?
К. Тогда я держусь за другого …мужчину…
Т. Даааа??? При запрете опираешься на себя, а при разрешении держишься за другого, за мужчину? Так?
К. Повтори, пожалуйста, тут что-то важное…
Т. повторяет
К. (некоторое время молчит, затем восклицает)… Вот как?! Что же будет, если мне можно с ним заниматься сексом, и я при этом буду опираться на себя? И не держаться за мужчину… (оживляется) Ага! Тогда я буду… все неприличные слова…(весело смеется, выглядит бодро)…Опираясь на мужчину, я еще приличная…(при лице? С лицом? И.Б.)
Т. (улыбается) Т.е. запрещая себе секс, ты еще и приличная, а при разрешении уже нет…
К. Да. Что же делать? (улыбается)
Т. Торопишься делать? Что именно?
К. Да (смеется). Наверно, стать неприличной… Совесть и тело живут в разных мирах…в приличном и неприличном…
Т. Я уважаю твои убеждения.
К. (некоторое время молчит)
Т. (улыбается)…Приличные женщины смотрят на неприличных и говорят «Как так можно?»… Для меня в этих словах звучит интерес к тому, как так можно или как так можно?
К. (грустно улыбается) Для того, чтобы совместить их (миры), мне надо выйти замуж… Не за Н., за Н. я не хочу выходить, за другого…которого пока нет… А с Н. я, пожалуй, могу встречаться иногда… мы все-таки физически очень близки… Это очень важно для меня…и важно то, что здесь было…да…стоит подумать…
В данном фрагменте стенограммы сессии выделены конвенциальные метафоры, отражающие поведение клиентки в конфликтной области. Замечая метафору, которая является языковой формой ретрофлексии (разрывает на части), терапевт проясняет тот конкретный вариант прерывания, который препятствует контакту с сексуальной потребностью… Полюса, между которыми «клиентку разрывает на части», также определяются метафорами «устойчивость», «держаться за себя» и «кисель», «держаться за мужчину»…
Это «держаться за мужчину», имеющее прямой и переносный смысл, может быть понято двояким образом. Во-первых, это ответственность, которую клиентка в значительной степени отдает партнеру, а во-вторых, это интроект о приличных (т.е. имеющих лицо) женщинах, отказывающих себе в своих желаниях (в крайнем случае, держащихся за мужчину, который будет отвечать за приличия), и неприличных женщинах, которые разрешают себе секс (т.е. сами за это отвечают)… Проработка данной метафоры-интроекта (прилично-неприлично) ведет к следующему шагу – рождению новой метафоры (миры совести и тела).
Брак для клиентки (а она имеет определенные религиозные убеждения) — это способ совмещения миров, где ценится и физическая близость, а также имеется устойчивость и ясность собственной позиции (совпадение желаний и убеждений). Все это становится возможным благодаря настрою и специальному вниманию терапевта к языку клиента, к тем метафорам, которые отражают структуру проблемы клиентки. Поддержка терапевтом метафорического сообщения (в данном случае терапевт только повторяет метафоры клиента и акцентирует их) приводит к постепенному разворачиванию метафорического процесса и появлению новых, интегрирующих опыт метафор. Клиентка начинает с метафоры, содержащей в себе полярности (разрывает на части), и заканчивает противоположной метафорой (совмещение миров), интегративной по своему характеру и дающей дополнительные возможности по сравнению с первоначальной.
Важным моментом было также отслеживание соответствия телесных проявлений клиента по отношению к той метафоре, которую он использует.
Т. Чего бы ты хотела в этой сессии?
К. Меня разрывает на две части…
Т. От чего?
К. Оттого, что я решила не встречаться и …продолжаю встречаться…он мне не интересен и у меня есть к нему сексуальное чувство… мы очень здесь близки
Т.Тебе нельзя так поступать?
К. Да, так нельзя!
Т. Что было, когда ты себе запрещала, не встречалась…
К. Когда я себе уже запрещала встречаться, мне было спокойно, устойчиво, основательно…При запрете все ясно.
Т. Спокойно…устойчиво…ясно… Запрет придает устойчивость, опору, ясность… А каково же состояние «можно»?
К. Головокружение…мурашки по коже…кисель какой-то … (тело распластывается по креслу)
Т. С одной стороны устойчивость и ясность запрета… с другой «кисельность разрешения», головокружение…(телесно показывает полюса) А ты где?
К. Когда я себе запрещаю, я держусь за себя, опираюсь на себя… (держит спину, смотрит прямо)
Т. На себя?
К. На себя!
Т. А когда разрешаешь?
К. Тогда я держусь за другого …мужчину…
Т. Даааа??? При запрете опираешься на себя, а при разрешении держишься за другого, за мужчину? Так?
К. Повтори, пожалуйста, тут что-то важное…
Т. повторяет
К. (некоторое время молчит, затем восклицает)… Вот как?! Что же будет, если мне можно с ним заниматься сексом, и я при этом буду опираться на себя? И не держаться за мужчину… (оживляется) Ага! Тогда я буду… все неприличные слова…(весело смеется, выглядит бодро)…Опираясь на мужчину, я еще приличная…(при лице? С лицом? И.Б.)
Т. (улыбается) Т.е. запрещая себе секс, ты еще и приличная, а при разрешении уже нет…
К. Да. Что же делать? (улыбается)
Т. Торопишься делать? Что именно?
К. Да (смеется). Наверно, стать неприличной… Совесть и тело живут в разных мирах…в приличном и неприличном…
Т. Я уважаю твои убеждения.
К. (некоторое время молчит)
Т. (улыбается)…Приличные женщины смотрят на неприличных и говорят «Как так можно?»… Для меня в этих словах звучит интерес к тому, как так можно или как так можно?
К. (грустно улыбается) Для того, чтобы совместить их (миры), мне надо выйти замуж… Не за Н., за Н. я не хочу выходить, за другого…которого пока нет… А с Н. я, пожалуй, могу встречаться иногда… мы все-таки физически очень близки… Это очень важно для меня…и важно то, что здесь было…да…стоит подумать…
В данном фрагменте стенограммы сессии выделены конвенциальные метафоры, отражающие поведение клиентки в конфликтной области. Замечая метафору, которая является языковой формой ретрофлексии (разрывает на части), терапевт проясняет тот конкретный вариант прерывания, который препятствует контакту с сексуальной потребностью… Полюса, между которыми «клиентку разрывает на части», также определяются метафорами «устойчивость», «держаться за себя» и «кисель», «держаться за мужчину»…
Это «держаться за мужчину», имеющее прямой и переносный смысл, может быть понято двояким образом. Во-первых, это ответственность, которую клиентка в значительной степени отдает партнеру, а во-вторых, это интроект о приличных (т.е. имеющих лицо) женщинах, отказывающих себе в своих желаниях (в крайнем случае, держащихся за мужчину, который будет отвечать за приличия), и неприличных женщинах, которые разрешают себе секс (т.е. сами за это отвечают)… Проработка данной метафоры-интроекта (прилично-неприлично) ведет к следующему шагу – рождению новой метафоры (миры совести и тела).
Брак для клиентки (а она имеет определенные религиозные убеждения) — это способ совмещения миров, где ценится и физическая близость, а также имеется устойчивость и ясность собственной позиции (совпадение желаний и убеждений). Все это становится возможным благодаря настрою и специальному вниманию терапевта к языку клиента, к тем метафорам, которые отражают структуру проблемы клиентки. Поддержка терапевтом метафорического сообщения (в данном случае терапевт только повторяет метафоры клиента и акцентирует их) приводит к постепенному разворачиванию метафорического процесса и появлению новых, интегрирующих опыт метафор. Клиентка начинает с метафоры, содержащей в себе полярности (разрывает на части), и заканчивает противоположной метафорой (совмещение миров), интегративной по своему характеру и дающей дополнительные возможности по сравнению с первоначальной.
Важным моментом было также отслеживание соответствия телесных проявлений клиента по отношению к той метафоре, которую он использует.
Фрагмент сессии 1
Клиентка — хрупкая и изящная барышня 25 лет.
К. Я не принимаю себя. Я вижу себя словно бы в кривом зеркале. Другие довольно часто говорят мне о том, что я могу, но я словно их не слышу или не доверяю.
Т. Я слышу тебя так, что ты словно бы отвернулась от других, которые одобряют тебя и смотришь в свое кривое зеркало (поддержка метафоры К.)
К. Да. Я многое умею лучше других. Но мне нельзя чувствовать свое превосходство, мне говорят: «не выпендривайся». Девчонки в школе и учительница в техникуме. Если я делаю что-то лучше других, то я не могу радоваться, я чувствую себя виноватой.
Т. Тебе нельзя радоваться своим успехам?
К. Это вина, она пригибает меня к земле. Иногда, я смотрю в прямое зеркало и чувствую себя виноватой. Мне нельзя отстаивать себя, когда мне говорят неприятности. Я почему-то боюсь поставить других в неловкое положение, так же как они это делают со мной.
Т. Можешь ли ты сейчас придать пластическую форму мне – создай то неловкое положение, в которое ты боишься поставить других (Пытается материализовать метафору, так чтобы клиентка увидела свою проекцию со стороны)
К. (долго думает) Потом говорит, что не может этого представить, потом, что сделать…
Т. И жить тебе пригнутой к земле?…(амплификация через метафору К.)
К. Встаньте так (ставит терапевта в положение балерины с поднятой ногой и руками)
Терапевт улыбается и, продолжая движение из позы, делает балетное па. Это такое положение, в которое ты боишься поставить других?
К. (Пытается сделать из терапевта другую скульптуру, похожую на клоуна.
Терапевт продолжает движение, заложенное в пластической форме)
К. (смеется)… Ну, и я так могу! (Спонтанно двигается легко и красиво, улыбается).
Т. Что ты ожидала и что получила?
К. Ожидала недовольства, конфронтации, получила игру и радость…
Т. А как ты хочешь жить?
К. Я хочу летать. Я чувствую себя достаточно сильной, чтобы летать. Но меня словно бы держит у земли тяжелый якорь (продолжение метафоры клиентки вина пригибает к земле, возврат к проекции). Когда я взлетаю, он рывком возвращает меня на место. Я привязана к нему толстым канатом, а там железная платформа… Я не могу взлетать выше…
Т. В какой метафоре ты живешь? В этой?
К. В этой…(распрямляется) Надо отвязаться… (замолкает) Там внизу канат такой толстый… (замолкает надолго)
Т. Что ты делаешь?
К. Изучаю канат, чем бы его отвязать… нет, узел толстый… (изучение возможностей, заложенных в метафоре)
(хватается за голову)… Он же и ко мне привязан (показывает на грудь, глубоко вздыхает и улыбается) Здесь же просто тонкая бельевая веревка… (Глаза горят. Вид азартный, радостный) Мне хорошо, я могу улететь… я могу спуститься, когда страшно (появление альтернатив: улететь и спуститься)
Т. Между азартом и страхом…
К. Между азартом и одиночеством…если далеко улететь, людей не видно, одиноко. Я хочу видеть, что происходит на земле.
Т. Там, где люди?!
К. Да! (облегченно) И еще я могу ведь смотреть сверху (это еще одна альтернатива — находиться извне И.Б.), когда мне говорят гадости, не обязательно ругаться… (весело смотрит на терапевта). Мне сейчас хорошо, и я хочу что-нибудь сделать… (перебирает пальцами)
Т. Все подручные средства перед тобой (показывает на предметы в кабинете)
К. Я хочу быть режиссером (смена ролевой позиции, теперь клиентка влияет, в отличие от предыдущих метафор, где она занимала зависимую позицию — меня пригибает, меня держит. В роли режиссера она сама сможет и пригнуть, и удержать)
Т. (с энтузиазмом) У меня будет роль?
К. Давайте поиграем в кривое зеркало. Кресла будут другие люди. Я буду вспоминать свои состояния. А зеркало будет отображать меня наоборот. Может быть, и вы что-то придумаете.
Т. Я могу поиграть за других людей… (пересаживается из кресла в кресло, восхищаясь и говоря что-то за других. Клиентка слушает. Терапевт становится кривым зеркалом, отражая все наоборот. Когда клиентка гордится – «зеркало» отражает презрение, когда грустит — корчит смешные рожицы, когда клиентка начинает собирать и устанавливать на место стулья – «зеркало» выражает недовольство и показывает вверх — к идеалам. Клиентка смеется. В игре много энергии. Затем терапевт подводит ее к обычному зеркалу в кабинете)
Т. Кого ты здесь видишь?
К. (глубоким грудным голосом) Себя. Именно себя. Мне хорошо! Спасибо!
Т. И тебе спасибо!
Итак, работа началась с метафоры «кривого зеркала» в предконтакте, затем перешла к пластически экспрессивным метафорам «пригнуть к земле» и «поставить в неловкое положение», затем вновь возвращается к метафоре проблемы «хочу летать, но держит якорь». Терапевт акцентирует и поддерживает каждую из метафор – вербально или пластически. Очень важно, что в конце сессии клиентка вернулась к своему «кривому зеркалу», но уже в состоянии человека, влияющего на ситуацию и управляющего процессом — роли режиссера. Неудивительно, что в обычном зеркале в конце сессии она «видит» (опять метафора, на самом деле ощущает) себя целостную.
Таким образом, стратегия терапевта в работе «через метафору клиента» может быть представлена следующим образом:
1. Предконтакт и начало контактирования (цикл контакта по Перлзу и Гудману) — выделение метафоры из фона и ее идентификация. Терапевт внимательно следит за речью и телесными феноменами клиента. Последний в метафорической форме рассказывает о проблеме, о своем состоянии или о том, что мешает достижению актуальной потребности (если она уже выделена). Терапевт также может побуждать клиента к метафорической экспрессии, если тот затрудняется в описании своего состояния или проблемы. Появляющаяся фигура в виде метафоры может быть далее рассмотрена и терапевтом, и клиентом. Это соответствует фазе работы с конфлуэнцией и интроекцией – неосознаваемые чувства или смыслы находят вербальный выход, концентрируясь в метафоре.
2. Контактирование. В этой фазе необходима поддержка метафоры средствами языка (и пластически, если конкретная метафора позволяет) – ее акцентирование терапевтом, прояснение ее содержания. Метафорически говоря, ее следует «покатать во рту», «попробовать». Клиент может идентифицироваться с различными ее частями (проективными образами) и ассимилировать принадлежащие ему чувства и желания. Так, одним из вариантов работы с клиенткой во второй сессии было бы предложить ей стать кривым зеркалом или якорем. По Ф. Перлзу – это работа с частями спроецированного образа, где клиент поочередно становится каждой из частей и, в то же время, целостно проживает их. Могут быть также прояснены полярности и телесные феномены каждого из полюсов (ощущения, поза, жесты, движения). Терапевт побуждает клиента оставаться с ощущениями и чувствами, которые вызваны метафорой или образом. Полюса акцентируются и разводятся, что нередко приводит к появлению новой, интегративной метафоры, завершающей цепочку метафор (как в первом примере), или поиску альтернативных возможностей в проблемной метафоре (как во втором примере), что собственно и характеризует фазу контактирования.
3. Полный контакт. В приведенных случаях полный контакт начинается вслед за совмещением клиенткой полюсов (опираться на себя и опираться на мужчину), которое ведет к осознаванию и проработке интроекта (в первом фрагменте). Во втором фрагменте это происходит после ассимиляции проекции (не меня держит якорь, а я могу отвязаться и улететь). В тот момент, когда интроекция проработана, а проекция ассимилирована, клиенты получают возможность ориентироваться в отношении способа прерывания контакта с потребностью и изменять его в прямой или метафорической форме, а также принимать решение и действовать. Полный контакт — это действие, направленное на удовлетворение потребности (например, переход второй клиентки в активную роль режиссера, позволяющую ей и влиять, и радоваться результату). Здесь возможен «челночный ход», который подразумевает большее включение терапевта. Если терапевту кажется, что тот или иной образ, возможно, относится к кому-то из жизни клиента, он может спросить, что напоминает клиенту та или иная часть метафоры в его жизни (когда это не было прояснено ранее). Клиент получает возможность понять, кому адресована та или иная потребность и найти для себя вариант контакта с ней. Дальнейшая работа идет в обычном для гештальт-подхода порядке – это работа с внутренней феноменологией или работа на границе контакта терапевт-клиент.
К. Я не принимаю себя. Я вижу себя словно бы в кривом зеркале. Другие довольно часто говорят мне о том, что я могу, но я словно их не слышу или не доверяю.
Т. Я слышу тебя так, что ты словно бы отвернулась от других, которые одобряют тебя и смотришь в свое кривое зеркало (поддержка метафоры К.)
К. Да. Я многое умею лучше других. Но мне нельзя чувствовать свое превосходство, мне говорят: «не выпендривайся». Девчонки в школе и учительница в техникуме. Если я делаю что-то лучше других, то я не могу радоваться, я чувствую себя виноватой.
Т. Тебе нельзя радоваться своим успехам?
К. Это вина, она пригибает меня к земле. Иногда, я смотрю в прямое зеркало и чувствую себя виноватой. Мне нельзя отстаивать себя, когда мне говорят неприятности. Я почему-то боюсь поставить других в неловкое положение, так же как они это делают со мной.
Т. Можешь ли ты сейчас придать пластическую форму мне – создай то неловкое положение, в которое ты боишься поставить других (Пытается материализовать метафору, так чтобы клиентка увидела свою проекцию со стороны)
К. (долго думает) Потом говорит, что не может этого представить, потом, что сделать…
Т. И жить тебе пригнутой к земле?…(амплификация через метафору К.)
К. Встаньте так (ставит терапевта в положение балерины с поднятой ногой и руками)
Терапевт улыбается и, продолжая движение из позы, делает балетное па. Это такое положение, в которое ты боишься поставить других?
К. (Пытается сделать из терапевта другую скульптуру, похожую на клоуна.
Терапевт продолжает движение, заложенное в пластической форме)
К. (смеется)… Ну, и я так могу! (Спонтанно двигается легко и красиво, улыбается).
Т. Что ты ожидала и что получила?
К. Ожидала недовольства, конфронтации, получила игру и радость…
Т. А как ты хочешь жить?
К. Я хочу летать. Я чувствую себя достаточно сильной, чтобы летать. Но меня словно бы держит у земли тяжелый якорь (продолжение метафоры клиентки вина пригибает к земле, возврат к проекции). Когда я взлетаю, он рывком возвращает меня на место. Я привязана к нему толстым канатом, а там железная платформа… Я не могу взлетать выше…
Т. В какой метафоре ты живешь? В этой?
К. В этой…(распрямляется) Надо отвязаться… (замолкает) Там внизу канат такой толстый… (замолкает надолго)
Т. Что ты делаешь?
К. Изучаю канат, чем бы его отвязать… нет, узел толстый… (изучение возможностей, заложенных в метафоре)
(хватается за голову)… Он же и ко мне привязан (показывает на грудь, глубоко вздыхает и улыбается) Здесь же просто тонкая бельевая веревка… (Глаза горят. Вид азартный, радостный) Мне хорошо, я могу улететь… я могу спуститься, когда страшно (появление альтернатив: улететь и спуститься)
Т. Между азартом и страхом…
К. Между азартом и одиночеством…если далеко улететь, людей не видно, одиноко. Я хочу видеть, что происходит на земле.
Т. Там, где люди?!
К. Да! (облегченно) И еще я могу ведь смотреть сверху (это еще одна альтернатива — находиться извне И.Б.), когда мне говорят гадости, не обязательно ругаться… (весело смотрит на терапевта). Мне сейчас хорошо, и я хочу что-нибудь сделать… (перебирает пальцами)
Т. Все подручные средства перед тобой (показывает на предметы в кабинете)
К. Я хочу быть режиссером (смена ролевой позиции, теперь клиентка влияет, в отличие от предыдущих метафор, где она занимала зависимую позицию — меня пригибает, меня держит. В роли режиссера она сама сможет и пригнуть, и удержать)
Т. (с энтузиазмом) У меня будет роль?
К. Давайте поиграем в кривое зеркало. Кресла будут другие люди. Я буду вспоминать свои состояния. А зеркало будет отображать меня наоборот. Может быть, и вы что-то придумаете.
Т. Я могу поиграть за других людей… (пересаживается из кресла в кресло, восхищаясь и говоря что-то за других. Клиентка слушает. Терапевт становится кривым зеркалом, отражая все наоборот. Когда клиентка гордится – «зеркало» отражает презрение, когда грустит — корчит смешные рожицы, когда клиентка начинает собирать и устанавливать на место стулья – «зеркало» выражает недовольство и показывает вверх — к идеалам. Клиентка смеется. В игре много энергии. Затем терапевт подводит ее к обычному зеркалу в кабинете)
Т. Кого ты здесь видишь?
К. (глубоким грудным голосом) Себя. Именно себя. Мне хорошо! Спасибо!
Т. И тебе спасибо!
Итак, работа началась с метафоры «кривого зеркала» в предконтакте, затем перешла к пластически экспрессивным метафорам «пригнуть к земле» и «поставить в неловкое положение», затем вновь возвращается к метафоре проблемы «хочу летать, но держит якорь». Терапевт акцентирует и поддерживает каждую из метафор – вербально или пластически. Очень важно, что в конце сессии клиентка вернулась к своему «кривому зеркалу», но уже в состоянии человека, влияющего на ситуацию и управляющего процессом — роли режиссера. Неудивительно, что в обычном зеркале в конце сессии она «видит» (опять метафора, на самом деле ощущает) себя целостную.
Таким образом, стратегия терапевта в работе «через метафору клиента» может быть представлена следующим образом:
1. Предконтакт и начало контактирования (цикл контакта по Перлзу и Гудману) — выделение метафоры из фона и ее идентификация. Терапевт внимательно следит за речью и телесными феноменами клиента. Последний в метафорической форме рассказывает о проблеме, о своем состоянии или о том, что мешает достижению актуальной потребности (если она уже выделена). Терапевт также может побуждать клиента к метафорической экспрессии, если тот затрудняется в описании своего состояния или проблемы. Появляющаяся фигура в виде метафоры может быть далее рассмотрена и терапевтом, и клиентом. Это соответствует фазе работы с конфлуэнцией и интроекцией – неосознаваемые чувства или смыслы находят вербальный выход, концентрируясь в метафоре.
2. Контактирование. В этой фазе необходима поддержка метафоры средствами языка (и пластически, если конкретная метафора позволяет) – ее акцентирование терапевтом, прояснение ее содержания. Метафорически говоря, ее следует «покатать во рту», «попробовать». Клиент может идентифицироваться с различными ее частями (проективными образами) и ассимилировать принадлежащие ему чувства и желания. Так, одним из вариантов работы с клиенткой во второй сессии было бы предложить ей стать кривым зеркалом или якорем. По Ф. Перлзу – это работа с частями спроецированного образа, где клиент поочередно становится каждой из частей и, в то же время, целостно проживает их. Могут быть также прояснены полярности и телесные феномены каждого из полюсов (ощущения, поза, жесты, движения). Терапевт побуждает клиента оставаться с ощущениями и чувствами, которые вызваны метафорой или образом. Полюса акцентируются и разводятся, что нередко приводит к появлению новой, интегративной метафоры, завершающей цепочку метафор (как в первом примере), или поиску альтернативных возможностей в проблемной метафоре (как во втором примере), что собственно и характеризует фазу контактирования.
3. Полный контакт. В приведенных случаях полный контакт начинается вслед за совмещением клиенткой полюсов (опираться на себя и опираться на мужчину), которое ведет к осознаванию и проработке интроекта (в первом фрагменте). Во втором фрагменте это происходит после ассимиляции проекции (не меня держит якорь, а я могу отвязаться и улететь). В тот момент, когда интроекция проработана, а проекция ассимилирована, клиенты получают возможность ориентироваться в отношении способа прерывания контакта с потребностью и изменять его в прямой или метафорической форме, а также принимать решение и действовать. Полный контакт — это действие, направленное на удовлетворение потребности (например, переход второй клиентки в активную роль режиссера, позволяющую ей и влиять, и радоваться результату). Здесь возможен «челночный ход», который подразумевает большее включение терапевта. Если терапевту кажется, что тот или иной образ, возможно, относится к кому-то из жизни клиента, он может спросить, что напоминает клиенту та или иная часть метафоры в его жизни (когда это не было прояснено ранее). Клиент получает возможность понять, кому адресована та или иная потребность и найти для себя вариант контакта с ней. Дальнейшая работа идет в обычном для гештальт-подхода порядке – это работа с внутренней феноменологией или работа на границе контакта терапевт-клиент.
Фрагмент сессии 2
1. Арутюнова Н.Д. (1976) Предложение и его смысл М., С.95
2. Кондратьева О.Н. Вертикальная ось верх-низ в характеристике концептов внутреннего мира человека – http://teneta.rinet.ru/rus/ke/kondrateva.htm
3. Лакофф Дж., Джонсон М. (2004) Метафоры, которыми мы живем. Москва: УРСС.
4. Ченки А. (2002) Семантика в когнитивной лингвистике. Современная американская лингвистика: Фундаментальные направления. М., с. 347
5. Billings C.V. (1991) Therapeutic use of metaphor. Issues of Mental Health Nursing, 12:1-8.
6. Fainsilber L., Ortony A. (1987) Metaphorical Uses of Language in the Expression of Emotions. Metaphor and Symbolic activity, 2(4):239-250
7. Fox R.(1989)What is meta for? Clinical Social Work Journal, 17, 223-244
8. Gibbs R.W., Wilson N.L. (2002) Bodily action and metaphorical meaning. Style
9. Glickson J., Goodblatt C. (1993) Metaphor and Gestalt: Interaction Theory Revised. Poetics Today, 1993, 14: 83-97)
10. Grafton S.L., Arbib M., Fadiga L., Rizzolatti G.(1997) Premotor Cortex Activation during Observation and Naming of Familiar Tolls. Neuroimage, 6:231-236
11. Johnson M. (1987) The Body in Mind. Chicago; U of Chicago P
12. Kovecses Z. (2000) Metaphor and Emotion. New-York: Cambridge UP.
13. Lenrow M. (1966) Uses of metaphor in facilitating constructive behavior change. Psychotherapy: Theory Research and Practice, 3:145-148
14. Levitt H., Korman Y., Angus L. (2000) A metaphor analysis in treatment of depression: metaphor as a marker of change. Counselling Psychology Quaterly, Vol.13, 1:23-35
15. McNeill (1992) Hand and Mind: What gestures reveal about thought. Chicago, University of Chicago Press.
16. Smith T.N. Metaphor and Gendlin’s “Focusing” — http://metaresolution.com
17. Syms P.A., Whynot C.A. (1997) Hearing metaphor: An approach to working with family generating metaphor. Family Process, 36:341-355
18. Taub S. (2001) Language from the Body. New-York: Cambridge UP.
———————————
2. Кондратьева О.Н. Вертикальная ось верх-низ в характеристике концептов внутреннего мира человека – http://teneta.rinet.ru/rus/ke/kondrateva.htm
3. Лакофф Дж., Джонсон М. (2004) Метафоры, которыми мы живем. Москва: УРСС.
4. Ченки А. (2002) Семантика в когнитивной лингвистике. Современная американская лингвистика: Фундаментальные направления. М., с. 347
5. Billings C.V. (1991) Therapeutic use of metaphor. Issues of Mental Health Nursing, 12:1-8.
6. Fainsilber L., Ortony A. (1987) Metaphorical Uses of Language in the Expression of Emotions. Metaphor and Symbolic activity, 2(4):239-250
7. Fox R.(1989)What is meta for? Clinical Social Work Journal, 17, 223-244
8. Gibbs R.W., Wilson N.L. (2002) Bodily action and metaphorical meaning. Style
9. Glickson J., Goodblatt C. (1993) Metaphor and Gestalt: Interaction Theory Revised. Poetics Today, 1993, 14: 83-97)
10. Grafton S.L., Arbib M., Fadiga L., Rizzolatti G.(1997) Premotor Cortex Activation during Observation and Naming of Familiar Tolls. Neuroimage, 6:231-236
11. Johnson M. (1987) The Body in Mind. Chicago; U of Chicago P
12. Kovecses Z. (2000) Metaphor and Emotion. New-York: Cambridge UP.
13. Lenrow M. (1966) Uses of metaphor in facilitating constructive behavior change. Psychotherapy: Theory Research and Practice, 3:145-148
14. Levitt H., Korman Y., Angus L. (2000) A metaphor analysis in treatment of depression: metaphor as a marker of change. Counselling Psychology Quaterly, Vol.13, 1:23-35
15. McNeill (1992) Hand and Mind: What gestures reveal about thought. Chicago, University of Chicago Press.
16. Smith T.N. Metaphor and Gendlin’s “Focusing” — http://metaresolution.com
17. Syms P.A., Whynot C.A. (1997) Hearing metaphor: An approach to working with family generating metaphor. Family Process, 36:341-355
18. Taub S. (2001) Language from the Body. New-York: Cambridge UP.
———————————
- Статья написана специально для этого выпуска журнала.
- Дж. Лакофф, М. Джонсон Метафоры, которыми мы живем. Москва: УРСС, 2004.
- T.N. Smith Metaphor and Gendlin’s “Focusing” — http://metaresolution.com
- Кондратьева О.Н. Вертикальная ось верх-низ в характеристике концептов внутреннего мира человека – teneta.rinet.ru/rus/ke/kondrateva.htm
Литература