Химическая зависимость — семейная болезнь
Я работаю в «Центре психологической реабилитации для химически зависимых, с родственниками, которые проходят реабилитацию амбулаторно и с алкоголиками и наркоманами, которые находятся в стационаре.
В реабилитации химически зависимых, мы используем минесотскую модель, которая основана на программе «12 шагов А.А.» (анонимных алкоголиков).
Химическую зависимость мы рассматриваем, как био-психо-социо-духовную болезнь.
Болезнь, которая разрушает всего человека, то есть его целостность. Химическая зависимость — хроническое, прогрессирующее и неизлечимое заболевание, которое является первичным, на фоне которого появляются другие хронические болезни. Известно, что печень способна переработать в течение одного часа тридцать граммов алкоголя, а остальное воздействует на органы и системы в чистом виде. Это воздействие влечет за собой вторичные хронические заболевания, болезнь почек, печени, поджелудочной железы, сердца и центральной нервной системы. Но нельзя забывать, что первичное заболевание — это химическая зависимость и если ничего не делать с ним, то лечение вторичных болезней может приносить только временное облегчение.
Только ли тело болит у такого больного?
Конечно, нет. Очень часто химическую зависимость характеризуют, как болезнь эмоций. Клинические исследования подтверждают, что алкоголики и наркоманы эмоционально неустойчивы и гиперчувствительны.
Усугубляется заболевание ещё тем, что химически-зависимый находится в отрицании своей болезни, пытается контролировать вещество. У него развивается процесс неуправляемости, который проявляется не только в невозможности контроля алкоголя, но и во взаимоотношениях с другими людьми. Особенно во взаимоотношениях с близкими, эти отношения постепенно разрушаются. Чаще всего этими близкими является семья.
Таким образом, постепенно болезнь затрагивает и всю семью целиком.
Как же формируется механизм семейной болезни. Для начала, давайте представим семью, в которой нет проблемы химической зависимости. В такой семье обсуждают возникшие проблемы, говорят о своих чувствах и доверяют друг другу. То есть существует атмосфера эмоциональной безопасности.
И вот в такой семье кто-то заболел, например ангиной. Заболевший плохо себя чувствует, у него болит горло, высокая температура, он об этом рассказывает своим близким, возможно просит помощи, а они не скрывают чувства, которые в связи с его болезнью испытывают. Это может быть тревога, беспокойство, напряжение и даже страх, в зависимости от степени заболевания. Но, несмотря на всё это, они не делают попытки выздоравливать за него, осознавая всю бессмысленность этого.
Понимая, что могут, купить лекарство, сделать полоскание, предложить его больному, но прополоскать за него горло они не в состоянии.
И в эмоционально здоровой семье, это осознаёт и сам заболевший и все остальные члены семьи, поэтому он берёт на себя ответственность за своё выздоровление.
В семье, в которой есть химически зависимый, ответственность за выздоровление алкоголика или наркомана берут на себя его близкие, превращая тем самым химически зависимого, постепенно в безответственного человека.
Как это происходит?
Люди, которые его окружают, а чаще всего это его семья, живут в постоянной тревоге и страхе за его здоровье и жизнь. Эти переживания не заканчиваются как при ангине, через неделю, другую, а длятся месяцами и годами. Поэтому, через какое-то время, появляется желание больше не чувствовать боль.
Таким образом, постепенно замораживаются негативные чувства, но болезнь близких такова, что с негативными, замораживаются и все остальные чувства, в том числе тепло, радость. Проблемы, которые возникают в такой семье, перестают обсуждать, появляется ощущение, что каждый живет сам по себе. Начинают формироваться негласные правила: «Не говори», «Не чувствуй», «Не доверяй». Появляется некий «скелет в шкафу», про существование которого все знают, но не обсуждают.
Теперь давайте представим, как обеспечивается эмоциональная безопасность детей в семье, в которой отец алкоголик или наркоман, где взрослые либо с «замороженными» чувствами, либо несдержанны и раздражены. Где мама целиком поглощена проблемами отца, постоянно выручает его, спасает, выкупает, контролирует, ищет. Можно сказать, что она уже тоже не здоровый человек, так как живёт с постоянным чувством тревоги. У неё всё чаще бывают депрессии. Двух лет такой жизни достаточно, чтобы быть вовлеченной в этот болезненный хаос, потеряться во всем этом и перестать жить своей собственной жизнью. У этих людей пропадает энергия и желание жить, и это состояние в котором они находятся, характеризуется, как болезнь — созависимость.
Теперь давайте представим, как живётся детям в семье, в которой один родитель алкоголик или наркоман, а другой созависимый. У ребенка жизнь продолжается, он хочет веселиться, общаться, разговаривать и когда он в такой момент хочет с мамой что-то обсудить, слышит в ответ на свою просьбу, в лучшем случае «мне некогда» или «у меня болит голова». Что чувствует ребёнок, если ему всегда так отвечают? Наверное, свою ненужность.
Постепенно общение сходит на нет, и он со временем начинает скрывать свои ошибки, потребности, радость, горесть, успех и слезы. В такой семье у детей формируется патологическое чувства стыда, так как слишком часто нарушались его границы, возможно и не только эмоциональные. Он вырастает с ощущением того что «Я недостоин любви» «Меня не принимают таким, какой я есть на самом деле» или «Меня можно любить меньше, если …». Кроме того, ребенок в такой семье растет в мире секретов, чувствуя, что должен скрываться и прятаться от глаз других людей.
Хочется привести типичный пример переживаний ребёнка, который живёт в нездоровой семье. Он целый день трудился, чтобы сделать маме подарок к 8 марта. Мама, у которой в очередной раз пропал муж, и не отвечает на телефонные звонки, приходит за ребёнком в детский сад, и сын торжественно вручает ей свой рисунок-подарок. Что делает встревоженная мама? Она может, мельком посмотрев на рисунок, сложить его и убрать в сумку, или раздраженно сказать: «И что мне с ним делать?». В такой ситуации у ребёнка появляется ощущение, что им пренебрегают, это способствует тому, что он перестает ощущать свою ценность.
Всё это подрывает, а в последствии и разрушает доверие к фигуре значимого взрослого. И он начинает испытывать замешательство относительно того «где моё место и принадлежность и чего я могу ожидать от мира в целом».
Ребёнок, в эмоционально нездоровой семье, часто ощущает себя отверженным, так как созависимая мама, часто в виде наказания, избирает молчание. Когда молчаливое отвержение используется, как наказание, вырастая у него очень мало шансов, восстановить свои взаимоотношения с данным человеком. Так как его отношения не завершались, а заканчивались молчанием. Вырастая, он уже является потенциально созависимым, его самооценка занижена, он чаще других вытесняет свои чувства и мысли из осознания, так как часто чувствовал себя виноватым.
У него есть страх быть тем, кем он является на самом деле. Взрослея, он становится ригидным, несгибаемым и зажатым собственным контролем и контролем других людей. Чаще, именно в этом проявляется его одержимость. Он отчаянно ищет любви, и именно у тех людей, которые не способны любить, ставя знак равенства между любовью и болью (страданием). Часто пытается доказывать, что он всё-таки достаточно хороший и заслуживает любви, не задумываясь над тем, хороши ли другие люди для него. Постепенно из его лексики уходит слово «нет», у такого человека слабые границы, он со временем всё больше и больше повышает меру своего терпения, позволяет другим причинять себе страдания, удивляясь, почему люди так больно его ранят.
Это не полный перечень симптомов созависимости. Некоторые из них становится химически зависимыми. Таким образом, эти дети, выросшие в семье отца алкоголика и созависимой мамы, становятся сами или теми или другими. На основании этого можно сказать, что химическая зависимость является «заразной» болезнью.
Кто же способен прервать этот круг болезни и разрушенных отношений? Тот, кто первым, в семье, этого захочет, именно он обращается за помощью. Чаще, конечно, не для себя, а для своего близкого, но всё же именно этот момент является началом конца.
На первой встрече, я часто слышу один и тот же вопрос: «Как заставить его лечится?». Созависимые ждут рецепта и советов, это то, что им самим понятно и знакомо, ведь они столько лет советовали. Очень важно, помочь им осознать и принять собственную болезнь. И те, кто хотят выздоравливать, через какое-то время, начинают ощущать собственные потребности. У них восстанавливаются границы и они способны сказать: «Вот это я не буду делать для тебя, а это буду» «А, вот, это то, что я не буду терпеть от тебя».
Наличие границ помогает не только родственникам химически зависимых, но и им самим, так как семья перестаёт поддерживать алкоголика и наркомана, если они желают выздоравливать.
Мне хочется рассказать анекдот, который часто звучит на группах Ал-Анон (жён алкоголиков).
«Вы слышали о женщине, которая целовала лягушку? Она надеялась, что лягушка превратится от её поцелуя в Принца. В Принца, она не превратилась, но зато женщина, целовавшая лягушку, тоже стала лягушкой».
Выздоравливающий созависимый, со временем, перестаёт испытывать притяжение к «лягушкам» и выучивается не прыгать в болото вместе с ними. И очень часто его выздоровление становится притягательным и для остальных членов семьи.
Каким же образом созависимый начинает выздоравливать?
Я остановлюсь на групповой психотерапии, с помощью которой созависимый имеет возможность проживания блокированного ранее жизненного опыта, а также освобождения от внутренней диалогичности и актуальных для группы в целом личностных проблем.
Далее, расскажу каким образом, работая на группе с родственниками алкоголиков и наркоманов, осуществляла это.
Первая встреча
Пришло 8 женщин. Они не были между собой знакомы, но каждая и них была знакома со мной, так как перед тем как прийти на группу, они прошли первичную консультацию.
Это были жены алкоголиков и мамы наркоманов. Позже выяснилось, что часть из них — это взрослые дети алкоголиков. Мне хочется именно на этом акцентировать особое внимание, так как они, еще будучи детьми, были потенциальными созависимыми.
Теперь, мне хочется остановиться на внешнем описании этих женщин.
Каждая из них выглядела мрачной и раздражительной. Создавалось впечатление, что они чем- то недовольны. Между собой они не общались. Садились молча, почти не поднимая глаз.
Все общение шло через меня.
Я поняла, что лучше провести знакомство не в кругу, а в парах, а затем вернуться в круг и рассказать о том, что узнали друг о друге.
После выполнения этого упражнения женщины оживились, стали более раскованы. Я предложила им поделиться тем, что с ними сейчас происходит.
Прозвучали такие слова: «интересно», «не страшно», «волнительно'». Одна из женщин сказала: «Оказывается, я могу хотя бы несколько минут не думать о своем муже и о том, где он сейчас».
Я обратила внимание на то, что их позы стали более естественными, некоторые даже поворачивались в сторону того, о ком рассказывали.
После этого я рассказала о себе и заметила, что многие смотрят на меня с интересом, а одна женщина улыбнулась мне, и лицо её стало менее напряжённым. Я поделилась с ними своими чувствами и тем, что я увидела в данный момент. Затем я предложила им правила группы для удобства работы. Вот некоторые из них:
1. конфиденциальность
2. не критиковать
3. не давать советов
4. не оценивать
5. возможность сказать «стоп»
Вторая встреча
На вторую встречу пришли все женщины. Некоторые из них пытались улыбнуться мне, но при этом глаза их всё равно оставались грустными. Я радовалась каждой входящей и говорила им об этом.
На этой встрече я предложила им упражнение-медитацию под музыку на осознавание собственного тела, дыхания, возникающих зажимов или боли. Во время обсуждения я обратила внимание на то, что женщины разделились на две группы: одни ругали себя за то, что они очень глупые и ничего не понимают, а другие говорили: «Как я могу думать о своём теле, когда у меня дома неизвестно что происходит!»
Когда прошло несколько групп и это упражнение выполнялось уже не в первый раз, звучали следующие высказывания: «Я сегодня поняла, что верхняя часть моего позвоночника как будто деревянная», «Я часто на группе испытываю боль в затылке», «Мне нравится это упражнение, так как я стала ощущать свои ноги». А следующее высказывание было озвучено в конце третьего месяца: «Когда я думаю о своём теле, я улыбаюсь. Мне приятно представлять свои руки, ноги, лицо».
В конце второй встречи я предложила следующие упражнение: «Когда я рассказываю о себе, как я: 1) дышу, 2) что я ощущаю». Предложила в виде дневника начать записывать об этом дома.
Третья встреча
После упражнения-медитации одна из женщин сказала, что она пропускает свою грудь, когда думает о теле. Я предложила ей индивидуальную сессию на группе. Хочется отметить, что я с этой женщиной уже работала до этого индивидуально. У нас состоялось с ней 8 встреч консультативного характера. Сессия на группе: Т: Ты хочешь поговорить об этом? К: (после глубокого вздоха) Да.
Т: Ты хочешь остаться в кругу или будем работать в центре круга?
К: Лучше я останусь здесь.
Т: Я согласна. Тебе удобно такое расстояние? (спрашиваю, после того как поменялась с её соседкой местами)
К: Нормально.
Т: Это как?
К: (сердито смотрит) Нормально — это нормально. Если тебе не нравится, как я отвечаю, так и скажи.
Т: Ты знаешь, мне просто не очень понятно.
К: (начинает краснеть, сжимает кулаки, молчит)
Т: Что с твоими руками?
К: Ничего. Просто мне так удобно.
Т: Тебе так удобно? (сжимаю также кулаки) Ты знаешь, мне так тяжело, даже запястья заболели.
К: (смеется) Ну Марина, что ты от меня хочешь?
Т: (улыбаюсь) Я от тебя? Ничего.
К: Да я тебе не верю.
Т: Ты хочешь сказать, что я тебя обманываю?
К: (улыбается) Марина, ну не надо.
Т: Что?
К: Говорить
Т: Хорошо, (замолкаю)
К: (ёрзает)
Т: (продолжаю молчать)
К: Марина, давай поговорим.
Т: Давай. А о чём ты хочешь поговорить?
К: Ну, не знаю.
Т: Помнишь, с чего мы начали?
К: (мнётся) Ну, я не знаю.
Т: Мне кажется, а может это и мои фантазии, ты хотела поговорить о том, почему ты пропускаешь свою грудь, когда думаешь о теле.
К: Мне неловко.
Т: Ты стесняешься? Перед кем ты чувствуешь себя неловко?
К: (пауза) У всех дома серьезные проблемы, а я буду говорить о ерунде.
Т: О ерунде, (утвердительно повторяю)
К: Да… Ты знаешь, на самом-то деле, как сейчас до меня дошло, дело -не в груди, (молчит)
Т: А в чём?
К: (плачет)
Т: Я вижу ты плачешь.
К: (продолжает плакать) Я вспомнила сейчас свою маму. Она всегда меня ругала.
(всхлипывая) Мне так хотелось, чтобы она меня похвалила, а она всё ругала и ругала.
(продолжает плакать)
Т: Я вижу, что ты продолжаешь плакать. Я могу тебе чем-то помочь?
К: (не обращая внимания на мой вопрос, продолжает) Я плачу первый раз, когда говорю о маме. Раньше я вообще не говорила об этом.
Т: О чём?
К: О маме. Говорю и злюсь. Всё. Я устала. Не хочу больше говорить.
Т: Правильно ли я тебя услышала, что ты злишься на маму, но говорить об этом не хочешь?
К: Сейчас я злюсь на тебя.
Т: Ты злишься на меня. Ты знаешь, я чувствую непонимание. За что ты на меня злишься? Объясни.
К: Да нет, уже не злюсь.
Т: А куда делась твоя злость?
К: Не знаю.
Т: Чем я могу тебе помочь?
К: Ни чем. Ну Марина, я снова начинаю на тебя злиться.
Т: Это плохо?
К: Конечно плохо!
Т: Почему?
К: (молчит)
Т: Эта ситуация тебе знакома?
К: Да.
Т: Расскажи об этом.
К: (плачет) Давай поговорим об этом в следующий раз.
Т: Смотри что происходит. Ты уже несколько раз пыталась говорить о том, что ты сердишься на маму, но когда я предлагаю тебе об этом поговорить, ты отказываешься.
К: Да, наверное, ты права. Мне пока не хочется об этом говорить.
Т: У нас заканчивается время. Как ты себя чувствуешь?
К: Ты знаешь, как ни странно, лучше. Спасибо.
Т: Ты хочешь получить обратную связь от группы?
К: Да я бы хотела.
Группа разделилась на тех, кто разозлился на меня, и на тех, кто злился на маму клиентки. Такое ощущение, что негативных чувств по отношению к клиенту они не испытывали. И, даже те, кто разозлился на меня, не выражали своих чувств, а пытались оценивать мои действия и высказывания.
На данном этапе групповой работы с созависимыми для меня было важно, что они начали взаимодействовать друг с другом и со мной. Они пока ещё не умели осознавать свои чувства и, поэтому, речь о их выражении пока не шла.
Единственным исключением была сама клиентка, с которой я работала на сессии, так как она, проходя индивидуальную терапию, уже начала осознавать свои чувства и иногда делала попытки выражать их (даже негативные чувства).
Четвёртая встреча
Группа началась с того с того, что женщины зачитали чувства, которые им удавалось осознавать в различных ситуациях вне группы. Я отметила, что словарь их чувств начал расширяться. Но они, по-прежнему, не озвучивали негативные чувства: «Я не злюсь никогда» «Я не умею обижаться»
«Я не ревную, с какой стати мне ревновать?»
«Я не злюсь на мать, но она всё время лезет, куда её не просят» (одна из женщин буквально прокричала это). После этой другая женщина заговорила о чувстве вины перед своим сыном. Я предложила поговорить о болезненном моменте, который в семье не обсуждался. Сын -наркоман, муж — алкоголик, почему это не озвучивается на группе? Высказываясь, некоторые произнесли слово «стыд». Звучали фразы: «Мне неприятно об этом говорить»
«Я по своему двору не иду, а бегу. Мне кажется, что все на меня смотрят» «Я не приглашаю домой никого. Мне неприятно, что кто-то может узнать, что мой муж пьёт».
В конце группы я повторила информацию, которую я давала каждой из этих женщин по поводу важности посещения групп самопомощи Ал-Анон (для родственников алкоголиков) и Нар-Анон (для родственников наркоманов).
Пятая встреча
После открытости на прошлой встрече, отношения в группе стали более тёплыми и доверительными. Я обратила внимание на то, что участницы группы стали общаться между собой напрямую. Некоторые, начиная с этой группы, стали приходить пораньше, чтобы поговорить друг с другом вне группы, стали обмениваться телефонами.
На этой группе я предложила упражнение, которое помогает увидеть «мёртвые точки» в теле. Например: «Напрячь, а затем расслабить челюсти, сжать кулаки и попробовать тяжело дышать». После этого упражнения одна из женщин сказала: «Так делала моя мама, когда была мной недовольна». Другая сказала: «Да, я сама так делаю, когда злюсь; «пыхчу» и сжимаю кулаки». Несколько женщин сказали примерно тоже самое.
В конце группы я предложила желающим в течение недели фиксировать свои сильные эмоции и записывать телесные ощущения и состояние дыхания в этот момент.
Шестая встреча
На этой встрече некоторые женщины отметили, что настроение на этой неделе чаще было хорошее. Одна из женщин сказала, что упражнение, которое я предлагала на прошлой встрече ей помогло. Она рассказала: «Я первый раз не кричала на сына, когда он пришёл домой пьяный. Мне удалось заметить, что я вся подалась вперёд со сжатыми кулаками. Из-за собственной безопасности, я, в этот момент, промолчала, но утром сказала: «Я, сынок, на тебя очень разозлилась, когда ты вчера пришёл пьяный». К моему удивлению, сын не стал, как обычно, злиться и кричать, а сказал: «Мама, не обижайся на меня, мне и самому плохо». Мы в первый раз плакали вместе с сыном и я, впервые за последнее время, почувствовала облегчение».
На этой группе, одна из женщин, дала обратную связь по собственной инициативе, (это было впервые и я обратила на это внимание группы. Хочется привести пример высказывания ещё одной женщины: «Я стала замечать, что, когда злюсь, у меня лицо становится «каменным», как у моей матери, когда она со мной не разговаривает».
Я стала замечать, что группа меняется. Но меня беспокоила одна из женщин. Приведу пример её высказываний: «.Зачем вы отпускаете его одного, нельзя этого делать», «Не садись на этот стул, это — Маринин стул», «Закройте окно — всем холодно». Она продолжала быть директивной, заботилась обо всех, если даже это вызывало раздражение у кого-нибудь из членов группы. Когда я ей предлагала позаботиться о себе, она начинала просто негодовать. Отказывалась от индивидуальной сессии на группе. Но меня радовало то, что она продолжала упорно приходить на группу.
Седьмая встреча
На этой встрече я обратила внимание, что на этот раз некоторые женщины к приветствиям добавляют комплименты: «Как тебе идет эта стрижка», «Какая красивая кофточка» и так далее. При этом, многие из них к приветствию или комплименту добавляют имя того, кому оно адресовано.
Но, если говорить о способности принятия комплимента, то здесь пока прогресса не было. Приведу пример. На слова одной женщины — «Ты такая красивая», другая ответила -«Да нет, я просто сегодня помыла голову». Это — один из самых типичных ответов на комплимент.
Я предложила следующее упражнение в парах: «Озвучить чувство, которое я испытываю, когда мне говорят что-то приятное или делают комплимент».
После упражнения делились чувствами и переживаниями. Некоторые из них: «Я не знаю, что сказать» «Мне неудобно» «Я не верю» «Мне стыдно»
Женщине, которая сказала, что ей неудобно, я предложила поработать на индивидуальной сессии, и она согласилась. Это был уже второй случай за время нашей групповой работы.
Во время обратной связи этой женщине, я обратила внимание, что группа умеет проявлять теплые чувства по отношению друг к другу. Так же я увидела желание остальных к самораскрытию.
Восьмая — двенадцатая встречи
Всё реже женщины рассказывали о своих близких и всё чаще говорили о собственных потребностях.
Начиная с восьмой встречи, на каждой группе у кого-нибудь возникало желание поработать индивидуально.
Только одна участница из восьми, в это время перестала ходить на группу. Мне кажется, что она просто потеряла интерес к группе в связи с тем, что остальные женщины всё чаще стали приносить на группу собственные проблемы, а не проблемы близких. К концу третьего месяца женщина, которая во время шестой встречи рассказывала о новых отношениях с сыном, пришла на группу радостная и возбуждённая. Она рассказала, что вчера её сын обратился к ней за помощью. И ещё она выразила своё удивление чуду, которое произошло в её семье. Она сказала: «Я просто его любила и всё». Я очень порадовалась за неё и сказала ей об этом. Было приятно видеть, как группа радуется вместе с ней. Одна женщина даже добавила к радостным возгласам: «Я тебе завидую».
Примерно в это время я набирала новую группу, так как три месяца обозначенные первоначально, подходили к концу. Но меня не оставляла в покое мысль о некой незавершённости. Я понимала, что появилась некая тенденция к самораскрытию. Я твёрдо была убеждена, что на этом этапе есть необходимость для её продолжения и поддержания.
Некоторые пришли ко мне на индивидуальную терапию, но я осознавала, что для созависимых так же очень важна и групповая терапия. Я стала интересоваться у специалистов, работающих с созависимыми о возможности длительной групповой терапии, но поняла, что ни у кого такого опыта нет. К этому времени я уже работала со второй группой созависимых, но пока, в режиме трёх месяцев, встречаясь с ними один раз в неделю. Когда заканчивались следующие три месяца, я слышала запрос от некоторых участников на продолжение.
Примерно через год от начала моей работы с созависимыми на терапевтической группе, я объединила всех желающих из четырёх групп в одну. Я и по сей день работаю с этой группой. Она открыта, и единственное условие для того, чтобы влиться в группу — это посещение групп самопомощи.
Задачи и цели этой группы изменились, она перестала быть группой с определённой тематикой, она стала терапевтической группой, на которой созависимые актуализируют и проживают личностные проблемы. Хочется отметить заметную автономию многих членов группы, но остались общие трудности, которые у многих периодически проявляются. Это -проблемы личной ответственности. Но есть, как мне кажется, и сильная сторона. В группе сформировались симпатии и связи, которые поддерживаются самостоятельно, без ведущего. Мне каждый раз радостно их видеть возбуждёнными, когда они обсуждают, куда им пойти после группы пить кофе.
За четыре года работы с созависимыми на терапевтической группе, я увидела реальное преимущество метода гештальт подхода.
В реабилитации химически зависимых, мы используем минесотскую модель, которая основана на программе «12 шагов А.А.» (анонимных алкоголиков).
Химическую зависимость мы рассматриваем, как био-психо-социо-духовную болезнь.
Болезнь, которая разрушает всего человека, то есть его целостность. Химическая зависимость — хроническое, прогрессирующее и неизлечимое заболевание, которое является первичным, на фоне которого появляются другие хронические болезни. Известно, что печень способна переработать в течение одного часа тридцать граммов алкоголя, а остальное воздействует на органы и системы в чистом виде. Это воздействие влечет за собой вторичные хронические заболевания, болезнь почек, печени, поджелудочной железы, сердца и центральной нервной системы. Но нельзя забывать, что первичное заболевание — это химическая зависимость и если ничего не делать с ним, то лечение вторичных болезней может приносить только временное облегчение.
Только ли тело болит у такого больного?
Конечно, нет. Очень часто химическую зависимость характеризуют, как болезнь эмоций. Клинические исследования подтверждают, что алкоголики и наркоманы эмоционально неустойчивы и гиперчувствительны.
Усугубляется заболевание ещё тем, что химически-зависимый находится в отрицании своей болезни, пытается контролировать вещество. У него развивается процесс неуправляемости, который проявляется не только в невозможности контроля алкоголя, но и во взаимоотношениях с другими людьми. Особенно во взаимоотношениях с близкими, эти отношения постепенно разрушаются. Чаще всего этими близкими является семья.
Таким образом, постепенно болезнь затрагивает и всю семью целиком.
Как же формируется механизм семейной болезни. Для начала, давайте представим семью, в которой нет проблемы химической зависимости. В такой семье обсуждают возникшие проблемы, говорят о своих чувствах и доверяют друг другу. То есть существует атмосфера эмоциональной безопасности.
И вот в такой семье кто-то заболел, например ангиной. Заболевший плохо себя чувствует, у него болит горло, высокая температура, он об этом рассказывает своим близким, возможно просит помощи, а они не скрывают чувства, которые в связи с его болезнью испытывают. Это может быть тревога, беспокойство, напряжение и даже страх, в зависимости от степени заболевания. Но, несмотря на всё это, они не делают попытки выздоравливать за него, осознавая всю бессмысленность этого.
Понимая, что могут, купить лекарство, сделать полоскание, предложить его больному, но прополоскать за него горло они не в состоянии.
И в эмоционально здоровой семье, это осознаёт и сам заболевший и все остальные члены семьи, поэтому он берёт на себя ответственность за своё выздоровление.
В семье, в которой есть химически зависимый, ответственность за выздоровление алкоголика или наркомана берут на себя его близкие, превращая тем самым химически зависимого, постепенно в безответственного человека.
Как это происходит?
Люди, которые его окружают, а чаще всего это его семья, живут в постоянной тревоге и страхе за его здоровье и жизнь. Эти переживания не заканчиваются как при ангине, через неделю, другую, а длятся месяцами и годами. Поэтому, через какое-то время, появляется желание больше не чувствовать боль.
Таким образом, постепенно замораживаются негативные чувства, но болезнь близких такова, что с негативными, замораживаются и все остальные чувства, в том числе тепло, радость. Проблемы, которые возникают в такой семье, перестают обсуждать, появляется ощущение, что каждый живет сам по себе. Начинают формироваться негласные правила: «Не говори», «Не чувствуй», «Не доверяй». Появляется некий «скелет в шкафу», про существование которого все знают, но не обсуждают.
Теперь давайте представим, как обеспечивается эмоциональная безопасность детей в семье, в которой отец алкоголик или наркоман, где взрослые либо с «замороженными» чувствами, либо несдержанны и раздражены. Где мама целиком поглощена проблемами отца, постоянно выручает его, спасает, выкупает, контролирует, ищет. Можно сказать, что она уже тоже не здоровый человек, так как живёт с постоянным чувством тревоги. У неё всё чаще бывают депрессии. Двух лет такой жизни достаточно, чтобы быть вовлеченной в этот болезненный хаос, потеряться во всем этом и перестать жить своей собственной жизнью. У этих людей пропадает энергия и желание жить, и это состояние в котором они находятся, характеризуется, как болезнь — созависимость.
Теперь давайте представим, как живётся детям в семье, в которой один родитель алкоголик или наркоман, а другой созависимый. У ребенка жизнь продолжается, он хочет веселиться, общаться, разговаривать и когда он в такой момент хочет с мамой что-то обсудить, слышит в ответ на свою просьбу, в лучшем случае «мне некогда» или «у меня болит голова». Что чувствует ребёнок, если ему всегда так отвечают? Наверное, свою ненужность.
Постепенно общение сходит на нет, и он со временем начинает скрывать свои ошибки, потребности, радость, горесть, успех и слезы. В такой семье у детей формируется патологическое чувства стыда, так как слишком часто нарушались его границы, возможно и не только эмоциональные. Он вырастает с ощущением того что «Я недостоин любви» «Меня не принимают таким, какой я есть на самом деле» или «Меня можно любить меньше, если …». Кроме того, ребенок в такой семье растет в мире секретов, чувствуя, что должен скрываться и прятаться от глаз других людей.
Хочется привести типичный пример переживаний ребёнка, который живёт в нездоровой семье. Он целый день трудился, чтобы сделать маме подарок к 8 марта. Мама, у которой в очередной раз пропал муж, и не отвечает на телефонные звонки, приходит за ребёнком в детский сад, и сын торжественно вручает ей свой рисунок-подарок. Что делает встревоженная мама? Она может, мельком посмотрев на рисунок, сложить его и убрать в сумку, или раздраженно сказать: «И что мне с ним делать?». В такой ситуации у ребёнка появляется ощущение, что им пренебрегают, это способствует тому, что он перестает ощущать свою ценность.
Всё это подрывает, а в последствии и разрушает доверие к фигуре значимого взрослого. И он начинает испытывать замешательство относительно того «где моё место и принадлежность и чего я могу ожидать от мира в целом».
Ребёнок, в эмоционально нездоровой семье, часто ощущает себя отверженным, так как созависимая мама, часто в виде наказания, избирает молчание. Когда молчаливое отвержение используется, как наказание, вырастая у него очень мало шансов, восстановить свои взаимоотношения с данным человеком. Так как его отношения не завершались, а заканчивались молчанием. Вырастая, он уже является потенциально созависимым, его самооценка занижена, он чаще других вытесняет свои чувства и мысли из осознания, так как часто чувствовал себя виноватым.
У него есть страх быть тем, кем он является на самом деле. Взрослея, он становится ригидным, несгибаемым и зажатым собственным контролем и контролем других людей. Чаще, именно в этом проявляется его одержимость. Он отчаянно ищет любви, и именно у тех людей, которые не способны любить, ставя знак равенства между любовью и болью (страданием). Часто пытается доказывать, что он всё-таки достаточно хороший и заслуживает любви, не задумываясь над тем, хороши ли другие люди для него. Постепенно из его лексики уходит слово «нет», у такого человека слабые границы, он со временем всё больше и больше повышает меру своего терпения, позволяет другим причинять себе страдания, удивляясь, почему люди так больно его ранят.
Это не полный перечень симптомов созависимости. Некоторые из них становится химически зависимыми. Таким образом, эти дети, выросшие в семье отца алкоголика и созависимой мамы, становятся сами или теми или другими. На основании этого можно сказать, что химическая зависимость является «заразной» болезнью.
Кто же способен прервать этот круг болезни и разрушенных отношений? Тот, кто первым, в семье, этого захочет, именно он обращается за помощью. Чаще, конечно, не для себя, а для своего близкого, но всё же именно этот момент является началом конца.
На первой встрече, я часто слышу один и тот же вопрос: «Как заставить его лечится?». Созависимые ждут рецепта и советов, это то, что им самим понятно и знакомо, ведь они столько лет советовали. Очень важно, помочь им осознать и принять собственную болезнь. И те, кто хотят выздоравливать, через какое-то время, начинают ощущать собственные потребности. У них восстанавливаются границы и они способны сказать: «Вот это я не буду делать для тебя, а это буду» «А, вот, это то, что я не буду терпеть от тебя».
Наличие границ помогает не только родственникам химически зависимых, но и им самим, так как семья перестаёт поддерживать алкоголика и наркомана, если они желают выздоравливать.
Мне хочется рассказать анекдот, который часто звучит на группах Ал-Анон (жён алкоголиков).
«Вы слышали о женщине, которая целовала лягушку? Она надеялась, что лягушка превратится от её поцелуя в Принца. В Принца, она не превратилась, но зато женщина, целовавшая лягушку, тоже стала лягушкой».
Выздоравливающий созависимый, со временем, перестаёт испытывать притяжение к «лягушкам» и выучивается не прыгать в болото вместе с ними. И очень часто его выздоровление становится притягательным и для остальных членов семьи.
Каким же образом созависимый начинает выздоравливать?
Я остановлюсь на групповой психотерапии, с помощью которой созависимый имеет возможность проживания блокированного ранее жизненного опыта, а также освобождения от внутренней диалогичности и актуальных для группы в целом личностных проблем.
Далее, расскажу каким образом, работая на группе с родственниками алкоголиков и наркоманов, осуществляла это.
Первая встреча
Пришло 8 женщин. Они не были между собой знакомы, но каждая и них была знакома со мной, так как перед тем как прийти на группу, они прошли первичную консультацию.
Это были жены алкоголиков и мамы наркоманов. Позже выяснилось, что часть из них — это взрослые дети алкоголиков. Мне хочется именно на этом акцентировать особое внимание, так как они, еще будучи детьми, были потенциальными созависимыми.
Теперь, мне хочется остановиться на внешнем описании этих женщин.
Каждая из них выглядела мрачной и раздражительной. Создавалось впечатление, что они чем- то недовольны. Между собой они не общались. Садились молча, почти не поднимая глаз.
Все общение шло через меня.
Я поняла, что лучше провести знакомство не в кругу, а в парах, а затем вернуться в круг и рассказать о том, что узнали друг о друге.
После выполнения этого упражнения женщины оживились, стали более раскованы. Я предложила им поделиться тем, что с ними сейчас происходит.
Прозвучали такие слова: «интересно», «не страшно», «волнительно'». Одна из женщин сказала: «Оказывается, я могу хотя бы несколько минут не думать о своем муже и о том, где он сейчас».
Я обратила внимание на то, что их позы стали более естественными, некоторые даже поворачивались в сторону того, о ком рассказывали.
После этого я рассказала о себе и заметила, что многие смотрят на меня с интересом, а одна женщина улыбнулась мне, и лицо её стало менее напряжённым. Я поделилась с ними своими чувствами и тем, что я увидела в данный момент. Затем я предложила им правила группы для удобства работы. Вот некоторые из них:
1. конфиденциальность
2. не критиковать
3. не давать советов
4. не оценивать
5. возможность сказать «стоп»
Вторая встреча
На вторую встречу пришли все женщины. Некоторые из них пытались улыбнуться мне, но при этом глаза их всё равно оставались грустными. Я радовалась каждой входящей и говорила им об этом.
На этой встрече я предложила им упражнение-медитацию под музыку на осознавание собственного тела, дыхания, возникающих зажимов или боли. Во время обсуждения я обратила внимание на то, что женщины разделились на две группы: одни ругали себя за то, что они очень глупые и ничего не понимают, а другие говорили: «Как я могу думать о своём теле, когда у меня дома неизвестно что происходит!»
Когда прошло несколько групп и это упражнение выполнялось уже не в первый раз, звучали следующие высказывания: «Я сегодня поняла, что верхняя часть моего позвоночника как будто деревянная», «Я часто на группе испытываю боль в затылке», «Мне нравится это упражнение, так как я стала ощущать свои ноги». А следующее высказывание было озвучено в конце третьего месяца: «Когда я думаю о своём теле, я улыбаюсь. Мне приятно представлять свои руки, ноги, лицо».
В конце второй встречи я предложила следующие упражнение: «Когда я рассказываю о себе, как я: 1) дышу, 2) что я ощущаю». Предложила в виде дневника начать записывать об этом дома.
Третья встреча
После упражнения-медитации одна из женщин сказала, что она пропускает свою грудь, когда думает о теле. Я предложила ей индивидуальную сессию на группе. Хочется отметить, что я с этой женщиной уже работала до этого индивидуально. У нас состоялось с ней 8 встреч консультативного характера. Сессия на группе: Т: Ты хочешь поговорить об этом? К: (после глубокого вздоха) Да.
Т: Ты хочешь остаться в кругу или будем работать в центре круга?
К: Лучше я останусь здесь.
Т: Я согласна. Тебе удобно такое расстояние? (спрашиваю, после того как поменялась с её соседкой местами)
К: Нормально.
Т: Это как?
К: (сердито смотрит) Нормально — это нормально. Если тебе не нравится, как я отвечаю, так и скажи.
Т: Ты знаешь, мне просто не очень понятно.
К: (начинает краснеть, сжимает кулаки, молчит)
Т: Что с твоими руками?
К: Ничего. Просто мне так удобно.
Т: Тебе так удобно? (сжимаю также кулаки) Ты знаешь, мне так тяжело, даже запястья заболели.
К: (смеется) Ну Марина, что ты от меня хочешь?
Т: (улыбаюсь) Я от тебя? Ничего.
К: Да я тебе не верю.
Т: Ты хочешь сказать, что я тебя обманываю?
К: (улыбается) Марина, ну не надо.
Т: Что?
К: Говорить
Т: Хорошо, (замолкаю)
К: (ёрзает)
Т: (продолжаю молчать)
К: Марина, давай поговорим.
Т: Давай. А о чём ты хочешь поговорить?
К: Ну, не знаю.
Т: Помнишь, с чего мы начали?
К: (мнётся) Ну, я не знаю.
Т: Мне кажется, а может это и мои фантазии, ты хотела поговорить о том, почему ты пропускаешь свою грудь, когда думаешь о теле.
К: Мне неловко.
Т: Ты стесняешься? Перед кем ты чувствуешь себя неловко?
К: (пауза) У всех дома серьезные проблемы, а я буду говорить о ерунде.
Т: О ерунде, (утвердительно повторяю)
К: Да… Ты знаешь, на самом-то деле, как сейчас до меня дошло, дело -не в груди, (молчит)
Т: А в чём?
К: (плачет)
Т: Я вижу ты плачешь.
К: (продолжает плакать) Я вспомнила сейчас свою маму. Она всегда меня ругала.
(всхлипывая) Мне так хотелось, чтобы она меня похвалила, а она всё ругала и ругала.
(продолжает плакать)
Т: Я вижу, что ты продолжаешь плакать. Я могу тебе чем-то помочь?
К: (не обращая внимания на мой вопрос, продолжает) Я плачу первый раз, когда говорю о маме. Раньше я вообще не говорила об этом.
Т: О чём?
К: О маме. Говорю и злюсь. Всё. Я устала. Не хочу больше говорить.
Т: Правильно ли я тебя услышала, что ты злишься на маму, но говорить об этом не хочешь?
К: Сейчас я злюсь на тебя.
Т: Ты злишься на меня. Ты знаешь, я чувствую непонимание. За что ты на меня злишься? Объясни.
К: Да нет, уже не злюсь.
Т: А куда делась твоя злость?
К: Не знаю.
Т: Чем я могу тебе помочь?
К: Ни чем. Ну Марина, я снова начинаю на тебя злиться.
Т: Это плохо?
К: Конечно плохо!
Т: Почему?
К: (молчит)
Т: Эта ситуация тебе знакома?
К: Да.
Т: Расскажи об этом.
К: (плачет) Давай поговорим об этом в следующий раз.
Т: Смотри что происходит. Ты уже несколько раз пыталась говорить о том, что ты сердишься на маму, но когда я предлагаю тебе об этом поговорить, ты отказываешься.
К: Да, наверное, ты права. Мне пока не хочется об этом говорить.
Т: У нас заканчивается время. Как ты себя чувствуешь?
К: Ты знаешь, как ни странно, лучше. Спасибо.
Т: Ты хочешь получить обратную связь от группы?
К: Да я бы хотела.
Группа разделилась на тех, кто разозлился на меня, и на тех, кто злился на маму клиентки. Такое ощущение, что негативных чувств по отношению к клиенту они не испытывали. И, даже те, кто разозлился на меня, не выражали своих чувств, а пытались оценивать мои действия и высказывания.
На данном этапе групповой работы с созависимыми для меня было важно, что они начали взаимодействовать друг с другом и со мной. Они пока ещё не умели осознавать свои чувства и, поэтому, речь о их выражении пока не шла.
Единственным исключением была сама клиентка, с которой я работала на сессии, так как она, проходя индивидуальную терапию, уже начала осознавать свои чувства и иногда делала попытки выражать их (даже негативные чувства).
Четвёртая встреча
Группа началась с того с того, что женщины зачитали чувства, которые им удавалось осознавать в различных ситуациях вне группы. Я отметила, что словарь их чувств начал расширяться. Но они, по-прежнему, не озвучивали негативные чувства: «Я не злюсь никогда» «Я не умею обижаться»
«Я не ревную, с какой стати мне ревновать?»
«Я не злюсь на мать, но она всё время лезет, куда её не просят» (одна из женщин буквально прокричала это). После этой другая женщина заговорила о чувстве вины перед своим сыном. Я предложила поговорить о болезненном моменте, который в семье не обсуждался. Сын -наркоман, муж — алкоголик, почему это не озвучивается на группе? Высказываясь, некоторые произнесли слово «стыд». Звучали фразы: «Мне неприятно об этом говорить»
«Я по своему двору не иду, а бегу. Мне кажется, что все на меня смотрят» «Я не приглашаю домой никого. Мне неприятно, что кто-то может узнать, что мой муж пьёт».
В конце группы я повторила информацию, которую я давала каждой из этих женщин по поводу важности посещения групп самопомощи Ал-Анон (для родственников алкоголиков) и Нар-Анон (для родственников наркоманов).
Пятая встреча
После открытости на прошлой встрече, отношения в группе стали более тёплыми и доверительными. Я обратила внимание на то, что участницы группы стали общаться между собой напрямую. Некоторые, начиная с этой группы, стали приходить пораньше, чтобы поговорить друг с другом вне группы, стали обмениваться телефонами.
На этой группе я предложила упражнение, которое помогает увидеть «мёртвые точки» в теле. Например: «Напрячь, а затем расслабить челюсти, сжать кулаки и попробовать тяжело дышать». После этого упражнения одна из женщин сказала: «Так делала моя мама, когда была мной недовольна». Другая сказала: «Да, я сама так делаю, когда злюсь; «пыхчу» и сжимаю кулаки». Несколько женщин сказали примерно тоже самое.
В конце группы я предложила желающим в течение недели фиксировать свои сильные эмоции и записывать телесные ощущения и состояние дыхания в этот момент.
Шестая встреча
На этой встрече некоторые женщины отметили, что настроение на этой неделе чаще было хорошее. Одна из женщин сказала, что упражнение, которое я предлагала на прошлой встрече ей помогло. Она рассказала: «Я первый раз не кричала на сына, когда он пришёл домой пьяный. Мне удалось заметить, что я вся подалась вперёд со сжатыми кулаками. Из-за собственной безопасности, я, в этот момент, промолчала, но утром сказала: «Я, сынок, на тебя очень разозлилась, когда ты вчера пришёл пьяный». К моему удивлению, сын не стал, как обычно, злиться и кричать, а сказал: «Мама, не обижайся на меня, мне и самому плохо». Мы в первый раз плакали вместе с сыном и я, впервые за последнее время, почувствовала облегчение».
На этой группе, одна из женщин, дала обратную связь по собственной инициативе, (это было впервые и я обратила на это внимание группы. Хочется привести пример высказывания ещё одной женщины: «Я стала замечать, что, когда злюсь, у меня лицо становится «каменным», как у моей матери, когда она со мной не разговаривает».
Я стала замечать, что группа меняется. Но меня беспокоила одна из женщин. Приведу пример её высказываний: «.Зачем вы отпускаете его одного, нельзя этого делать», «Не садись на этот стул, это — Маринин стул», «Закройте окно — всем холодно». Она продолжала быть директивной, заботилась обо всех, если даже это вызывало раздражение у кого-нибудь из членов группы. Когда я ей предлагала позаботиться о себе, она начинала просто негодовать. Отказывалась от индивидуальной сессии на группе. Но меня радовало то, что она продолжала упорно приходить на группу.
Седьмая встреча
На этой встрече я обратила внимание, что на этот раз некоторые женщины к приветствиям добавляют комплименты: «Как тебе идет эта стрижка», «Какая красивая кофточка» и так далее. При этом, многие из них к приветствию или комплименту добавляют имя того, кому оно адресовано.
Но, если говорить о способности принятия комплимента, то здесь пока прогресса не было. Приведу пример. На слова одной женщины — «Ты такая красивая», другая ответила -«Да нет, я просто сегодня помыла голову». Это — один из самых типичных ответов на комплимент.
Я предложила следующее упражнение в парах: «Озвучить чувство, которое я испытываю, когда мне говорят что-то приятное или делают комплимент».
После упражнения делились чувствами и переживаниями. Некоторые из них: «Я не знаю, что сказать» «Мне неудобно» «Я не верю» «Мне стыдно»
Женщине, которая сказала, что ей неудобно, я предложила поработать на индивидуальной сессии, и она согласилась. Это был уже второй случай за время нашей групповой работы.
Во время обратной связи этой женщине, я обратила внимание, что группа умеет проявлять теплые чувства по отношению друг к другу. Так же я увидела желание остальных к самораскрытию.
Восьмая — двенадцатая встречи
Всё реже женщины рассказывали о своих близких и всё чаще говорили о собственных потребностях.
Начиная с восьмой встречи, на каждой группе у кого-нибудь возникало желание поработать индивидуально.
Только одна участница из восьми, в это время перестала ходить на группу. Мне кажется, что она просто потеряла интерес к группе в связи с тем, что остальные женщины всё чаще стали приносить на группу собственные проблемы, а не проблемы близких. К концу третьего месяца женщина, которая во время шестой встречи рассказывала о новых отношениях с сыном, пришла на группу радостная и возбуждённая. Она рассказала, что вчера её сын обратился к ней за помощью. И ещё она выразила своё удивление чуду, которое произошло в её семье. Она сказала: «Я просто его любила и всё». Я очень порадовалась за неё и сказала ей об этом. Было приятно видеть, как группа радуется вместе с ней. Одна женщина даже добавила к радостным возгласам: «Я тебе завидую».
Примерно в это время я набирала новую группу, так как три месяца обозначенные первоначально, подходили к концу. Но меня не оставляла в покое мысль о некой незавершённости. Я понимала, что появилась некая тенденция к самораскрытию. Я твёрдо была убеждена, что на этом этапе есть необходимость для её продолжения и поддержания.
Некоторые пришли ко мне на индивидуальную терапию, но я осознавала, что для созависимых так же очень важна и групповая терапия. Я стала интересоваться у специалистов, работающих с созависимыми о возможности длительной групповой терапии, но поняла, что ни у кого такого опыта нет. К этому времени я уже работала со второй группой созависимых, но пока, в режиме трёх месяцев, встречаясь с ними один раз в неделю. Когда заканчивались следующие три месяца, я слышала запрос от некоторых участников на продолжение.
Примерно через год от начала моей работы с созависимыми на терапевтической группе, я объединила всех желающих из четырёх групп в одну. Я и по сей день работаю с этой группой. Она открыта, и единственное условие для того, чтобы влиться в группу — это посещение групп самопомощи.
Задачи и цели этой группы изменились, она перестала быть группой с определённой тематикой, она стала терапевтической группой, на которой созависимые актуализируют и проживают личностные проблемы. Хочется отметить заметную автономию многих членов группы, но остались общие трудности, которые у многих периодически проявляются. Это -проблемы личной ответственности. Но есть, как мне кажется, и сильная сторона. В группе сформировались симпатии и связи, которые поддерживаются самостоятельно, без ведущего. Мне каждый раз радостно их видеть возбуждёнными, когда они обсуждают, куда им пойти после группы пить кофе.
За четыре года работы с созависимыми на терапевтической группе, я увидела реальное преимущество метода гештальт подхода.
Марина Головкова
1. Ф. Перлз «Практика гешалът-терапии»
2. Шостром «Человек-манипулятор»
3. К. Рудестам «Групповая психотерапия»
4. О. Немеринский «Личностный рост в терапевтической группе»
5. «Направляющие принципы групповой терапии» САЛЮС, Подвинутый тренинг, Москва 1996г.
6. М. Битти «Алкоголик в семье или преодоление созависимости»
2. Шостром «Человек-манипулятор»
3. К. Рудестам «Групповая психотерапия»
4. О. Немеринский «Личностный рост в терапевтической группе»
5. «Направляющие принципы групповой терапии» САЛЮС, Подвинутый тренинг, Москва 1996г.
6. М. Битти «Алкоголик в семье или преодоление созависимости»
Литература